Подгольцовый ручей встретил его как старый, добрый, неподкупный друг. Веселый разговор потока отогрел сердце добрыми речами. Холодная, чистая вода прогнала путы сладкого сна. Обжигающие струи придали сил и энергии, разогрели кровь. Сняв куртку, Гришка плескался, набрасывая на себя ладонями живительную влагу, мылся, фыркая, как зрелый жеребец, довольно керкал глухарем. Потом, зачерпнув воды, хотел идти назад, но вспомнил о вчерашнем костре в логу, посмотрел назад.
Он не ошибся. На том месте, где это было вчера, в разрыве мягкого тумана, на противоположной стороне хребта вился густой, плотный дым. В свете разгулявшегося утра огня не было видно, однако синий, ни с чем не сравнимый навет костра не спутаешь ни с чем. Плотные, густые потоки дыма были налицо. Вероятно, люди там тоже только что проснулись и спешили согреться после прохладной горной ночи.
Недолго задержавшись, Гришка вернулся к себе на стоянку, развел свой костер, разогрел завтрак. Не выпуская мысли о возможной встрече с людьми, он думал, размышлял, как много времени уйдет на переход. Для того чтобы добраться в тот лог, ему предстояло спуститься по тропе с перевала, переправиться через реку, какое-то расстояние пройти вниз по течению, и лишь потом преодолеть две небольшие горы. Тропа к Перевалу бабьих слез вела вверх по реке. До намеченной цели осталось идти всего полдня, возможно, сегодня вечером он уже откроет свою тайну. Идти вперед или вернуться? Над этим стоило задуматься.
Через некоторое время он уже спускался вниз под перевал по тропе. Где-то впереди, показывая дорогу, предупреждая хозяина о возможных опасностях, бежал Кыргыз. За Гришкиной спиной, на веревке, осторожно переступая по камням, умело, удерживая вес тела под уклон, шагал Рубин. Охотник вел коня в поводе, оберегая его от возможных препятствий. В некоторых местах от крутого спуска скользили ноги. Рубин садился на круп, выдерживая вертикальное положение, какое-то расстояние ехал на хвосте с округленными глазами: «Хозяин! Куда мы идем?..» Гришка молчал, не торопил Рубина, – пусть шагает спокойно, лишь бы ногу не сломал, – про себя удовлетворенно отмечая правильное решение, что не пошел здесь вчера ночью.
Спуститься в долину стоило времени. Когда Гришка вышел в узкий, зажатый между гольцами лог, солнце осветило все уголки глубоких распадков. Крутая, каменистая тропа уперлась в долину, стала ровной, потянулась вверх, вдоль реки. Гришка свернул на берег, вышел на песчаную отмель, дал коню напиться. Так или иначе, здесь ему предстояло выбрать решение, куда идти. До Перевала бабьих слез оставалось несколько часов перехода. Вон в просвете высокоствольных кедров виден левый пик гольца. Левее его проходит тропа с камнем. Если он пойдет через реку, к людям, вероятно, потеряет день или даже два. Однако встреча и разговоры в тайге дороже времени. В добавление к этому непонятное, душетомительное ожидание открытия не торопило Гришку, звало протянуть время. Так бывает всегда, когда человек стоит на пороге открытия. Он полон любопытства, сил, желания, стремления, энергии. Стоит познать истину, и наступает полное безразличие к результату. Это состояние подобно горячей, страстной любви, когда молодой муж, добившись результата, вдруг холодеет к своей половине. Такое чувство живет в охоте, когда следопыт, выслеживая зверя, горит желанием добычи, но, добившись трофея, становится равнодушным. Уже через год молодой мужчина плохо помнит первую ночь с любимой девушкой, а охотник морщит лоб, стараясь пережить эпизод своей охоты. Если молодой муж не переживет ночь любви со своей девушкой, он будет помнить ее до последних дней своих с сожалением: «Ах, какая была женщина!» Так же и следопыт, по каким-то причинам упустивший добычу, до старости будет вспоминать того марала, который убежал: «Ох, и зверь был, как конь! Рожищщи – во!..» Таковыми нас сделала природа, и изменить здесь что-то невозможно.
Сегодня Гришка стоял на пороге большого открытия. Он уже не сомневался в том, где находится золотая статуя. Все последнее время Гришка находился в эйфории триумфа. Он мало ел, плохо спал, о чем-то шептал сам себе, непонятно почему улыбался. Возможно, это было сравнимо с взрывным импульсом молодости, когда рано утром, просыпаясь неизвестно отчего, хочется бежать непонятно куда, искать неизвестно что, добиться великого и любить королеву. С годами, очень быстро это состояние проходит, человек стареет. Однако, стараясь пережить подобное еще и еще раз, кто-то находит это состояние в вине, сигаретах, наркотиках. Гришка научился повторять это состояние в познаниях неизведанного: «Голубые дали манят!» Волей случая ему представилась возможность искать золотую статую. И он нашел ее! Григорий был уверен, где она находится! Теперь Гришка находился в состоянии ожидания момента, когда наконец-то увидит ее. Сейчас в нем остро жили те самые чувства импульсивной молодости. Он желал, чтобы они продлились как можно дольше! Да, случится так: сегодня он придет под Перевал бабьих слез, откроет золотую статую А завтра что? Утром наступит обыкновенный день, где все будет просто и понятно. Так же будет светить солнце, дуть ветер, бежать вода, шуметь тайга. Но в нем умрет то прекрасное чувство, ради которого Гришка ходит по этой глухой, первозданной тайге. Деньги и золото его не удовлетворяют. Он знает, что завтра у него будет столько денег, сколько ему надо на продолжение жизни, не больше. Если бы он хотел разбогатеть, давно разменял бы те монеты из сосудов мертвых воинов под Перевалом бабьих слез.
Да, Гришка знал о захоронении вольных кочевников задолго до Егора. Нишу в скале с пятью покойными ему показал отец, а отцу дед. Когда-то давно, когда Соболевы начали знакомиться с этой землей, прадед Григория случайно нашел это захоронение во время охоты на кабаргу. Возможно, с той поры прошло около ста лет. За все время род Соболевых не взял из горшков ни единой монеты, как бы ни было трудно в жизни. Свято почитая законы христианства, они достойно верили в завет, что то, что положено в гроб с покойным, нельзя забирать из могилы.
Предсказания Егора были удивительны Гришке. Вещий сон казака еще раз доказывал ему, что золотая статуя находится где-то тут, рядом с Тропой бабьих слез, под перевалом, иначе и быть не может. Гришка пошел с Егором в тайгу потому, что видел в нем сильного духом, преданного, смелого, вещего человека. Такие люди встречаются очень редко, но остаются друзьями до гробовой доски. Гришка был немало шокирован, когда Егор предсказал захоронение воинов, но не сказал ему, что знает о нише от отца. Это была своеобразная проверка на вшивость: возьмет Егор монеты или нет, жадный он человек или равнодушный к богатству.
В тот день, когда они переходили через Перевал бабьих слез, Гришка надеялся на дар всевидения Егора. Он верил, желал, что, легко обнаружив могильную нишу, Егор покажет место, где находится золотая статуя. Однако это случилось позже, когда в Гуляевском пороге разбило о камень плот.
Золотая статуя – мечта всей жизни Григория. Найти ее во все времена желал весь род Соболевых. Если это случится в его жизни, фамилия его семьи навсегда останется в памяти народа Сибири.
Гришка не знал, что будет делать с золотой статуей: отдаст, продаст, поменяет или сохранит где-то в пещере и будет молиться на нее, как на Бога. Это было неважно. Главное – поиск! Поиск – это цель! А достигнутая цель – это смысл жизни. В этот час он хотел быть в состоянии триумфа как можно дольше. Гришка знал, был уверен, что очень скоро прикоснется руками к находке, но специально тянул время, выбивая из каждой мысли взрывной адреналин. Может, поэтому, еще раз посмотрев на Перевал бабьих слез, он с улыбкой махнул рукой:
