– Ну, уж ты и хватил… – не зная, что ответить, после некоторого молчания заговорил полковник. – Народ в России всегда один! Все мы духом едины!
– Да нет, уважаемый, – сурово покачал головой Гришка. – Это только на словах, как прижмет, господа к мужику – друг-брат! Помоги! Да как все пройдет, век не забуду!.. А как прошло все, никто и не вспоминает. Стоит мужику в городе в неположенном месте появиться, сразу в морду: куда прешь, быдло?! Никому не секрет, какие дворцы, замки, дома у вас, господ, выстроены! Сколько богатства: одежда, золото, посуда разная, лошади породистые… Для кого? Только для вас! Потому как простому мужику во дворец никогда не пройти, рылом не вышел, в лаптях, да воняет трудовым потом! Чураетесь вы, господа, своего же народа, хотя напрямую от него и зависите: без него вы никто! Да ладно, я уж не говорю о должном, можно мужика во дворец и не вести. Так хоть какое-то внимание ему оказывайте, помощь в хозяйстве, средства какие-то, где доброе слово. Тогда потянется за вами мужик, будь здоров! Красные, вон, умные. Бросили лозунг: заводы – рабочим, земля – крестьянам! И все! Сразу всю Россию на свою сторону переманили. Вы бы, господа, так сделали, и вы были непобедимы! А сейчас…
– Что, так-с сказать, сейчас? – уныло спросил полковник.
– А сейчас, думаю, власть вам не забрать никакими шанежками: с народом воевать нельзя, да и бессмысленно. Это все равно, что палкой по воде бить.
– Н-да уж, – горько усмехнулся Громов. – Это настоящий саботаж, политика! Где-то в другом месте за такие слова тебя бы расстреляли…
– Но здесь, как видите, господин полковник, вам не другое место. Здесь тайга… Меня здесь каждый знает: за Гришку Соболева мужики любого на портянки порвут!
– Может быть… – соглашаясь, ответил полковник, и сделал горький итог своей агитации: – Я так понимаю, что склонять вас на нашу сторону бесполезно…
– А где она, ваша сторона? – удивлению Гришки не было предела. – Вы вон сами сидите в голой гимнастерке, говорите, что полковник, а где ваши пагоны? Вон, у Сергея, точно вижу, капитан царской армии, в различиях понимаю, воевал. А вы же что?! Сняли свой аккредитив так, на всякий случай, чтобы первая пуля не вам досталась?! Н-да уж, господин полковник… это не делает вам чести.
– Да как ты смеешь! – взорвался тот. – Да я сегодня гимнастерку стирал!
– Не оправдывайтесь, – равнодушно махнул рукой Гришка. – Нам все равно, мы с Егоркой с вами воевать не собираемся, у нас своих забот хватает: как бы жизнь в сытости прожить, да с голоду не помереть. Для этого у нашего брата, таежного человека, главное – ноги да голова на плечах!
– Вижу, что у вас есть и то и другое, – заметил полковник.
– Это как сказать: пока молодые, да здоровье есть! А как годы подойдут, если доживем, все одно, на завалинке в валенках сидеть на картошке… таков уж итог любого промышленника: сегодня ты с полной сумой, а завтра больной да хромой!
После слов Гришки все опять надолго замолчали. Сергей, так и не сказав за все время ни единого слова, равнодушно смотрел куда-то за озеро, то, уклоняясь от напахнувшего дыма, либо отмахиваясь ладонью от надоевшего комара. Егор, внимательно слушавший весь эпизод противостояния сторон, молча прихлебывал чай из кружки, вероятно, дожидаясь своей очереди.
– Н-да уж… – вероятно, что-то переосмыслив, подкуривая папироску, опять заговорил полковник. – Не думал я, что в России есть еще одно направление свободомыслящих людей… даже не знаю, к кому вас, людей тайги, отнести. Вы не за белых, ни анархисты, ни эсеры, вероятно, и к красным не благоволите…
– А у нас своя партия: армия таежников, свободных людей! Эх, господин полковник: кабы вы, господа, в свое время нас не обижали, сейчас имели серьезную защиту… однако сами себе сук подрубили, пока вы там, в своих дворцах, брюхо гусями-поросями набивали, вино-водку жрали, в золоте шиковали, мы, переселенцы, пни да коряги корчевали, с погодой воевали, зверя добывали да судьбину прозябали…
– Что ж ты, если в своей армии, а с немцами воевать пошел?
– Тут уж вопрос другой: всех под гребенку чистили… либо идешь, либо тюрьма да рудник. Вы же, господа, знаете, как народ на колени поставить… эх, да что там говорить… – махнул рукой Гришка, поднялся, пошел в сторону.
Полковник Громов переключился на Егора:
– Ну а ты что, ведь ты же казак: кровь, сила, честь! Вы же, казаки, верные слуги государя! Неужели и ты предал отечество?
– Еще неизвестно, кто предал свое отечество, я или вы… по делам судить надо, а не по погонам.
– Это как понимать?
– Разве вы не видите, что творится вокруг? За царскую армию, без царя, уже никто не идет. А за комиссаров, что им землю дали, все стеной встали. Я Советы тоже не хвалю, там тоже дерьма хватает, дали власть тем, кому ее давать совсем нельзя, кто пользуется ей только в своих личных целях. К чему это приведет, еще пока непонятно, но одно ясно, что господа на трон уже не сядут…
– Ну и как, чиста у тебя совесть после таких слов?! – полковник пренебрежительно отвел взгляд от Егора, давая понять, что он предатель.
– А вот, представьте себе, чиста моя совесть! Немного я пожил в Сибири, всего четыре года, но видел больше, чем там, под Суздалью. Здесь, в Сибири, народ другой, морозами да испытаниями каленный. Я не ровняю всех под одну гребенку, и здесь мрази хватает: вон, слышали, что староверы говорят, у охотника соболей украли! Бог весть сейчас на кого думать… а только таких единицы. На воровство да убийство не каждый решится, потому как знает, что за это будет. В основном тут люди такие, что, если обещал, разобьется, но сделает. А если стал товарищем, то это навсегда, такой уже никогда не подведет и не бросит!
Молчит полковник Громов, плохо понимает Егора. Ему, кадровому, штабному офицеру, не понять характер простого мужика. Он не общался с ними никогда, с кадетского корпуса был переведен в исполнительную секрецию, где мужиками не пахло. Другое дело Сергей: три года с солдатами в окопах кашу с одного котелка ел, до сих пор вшей вывести не может… Он понимает Григория, Егора и знает, что словесной моралью полковника Громова сейчас не переубедить. Чтобы понять смысл жизни простого человека, а не господина, надо побывать в его шкуре, быть какое-то время рядом с ним, пережить, его проблемы. Поэтому молчит сейчас Сергей, не тратит слова попусту, видит, все это бесполезно.
Полковник Громов все еще пытается преподнести свою правду. Это ему не удается. Сергей, отвернувшись, улыбается уголками губ. Егор старается не обращать внимания, коротко отвечает «да» или «нет».
Дверь дома тихо приоткрылась, на крыльцо тенью вышла Софья. Кончилась вечерняя служба, девушка поспешила на улицу. Здесь ее уже поджидал Григорий, протянул свою кружку:
– Софья! Дай квасу напиться!
Софья зашла в дом, очень скоро вышла с берестяным туесом в руках. Пока она наливала Гришке квасу на березовом соку, тот ей негромко, но быстро что-то говорил, потом, встав спиной к костру, незаметно от всех вытащил из внутреннего кармана сверток, передал девушке. Та быстро спрятала подарок у себя в ладони, птицей порхнула назад, в дом.
