Немцы, стремясь к Москве, рвались танковым клином как раз на Юхнов, и госпиталь оказался в опасности. Только и здесь Тихон не задержался: поездом его отправили во Владимир.
Он потихоньку поправлялся. Ушла слабость, но кости, перебитые пулей, срастались плохо. Тихон переживал, не останется ли он хромым? Тогда прощай, авиация. Да как бы вообще из армии не комиссовали. И куда потом податься? В артель только, к таким же бедолагам.
Сводки с фронта слушали каждый день, а они день ото дня становились все тревожнее – немцы уже были под Москвой… Каждый из раненых бывал в боях и видел, какие силы есть у немцев. Да и вояки они были опытные, стойкие, упорные в достижении цели. В этих качествах советский солдат немцам не уступал, но вооружением, а главное – запасами снарядов и патронов проигрывал. Положение исправилось только к исходу сорок второго года, самого тяжелого года войны.
С ноги Тихона уже сняли гипс, и он ходил с костылем и палочкой. Но это было все же лучше, чем неделями лежать на кровати. Как шутили раненые, «лучше гипс и кроватка, чем крест и оградка».
В сорок первом году зима вступила в свои права очень рано: уже в сентябре ударили морозы и лег снег. Наступление немцев застопорилось, не готовы они оказались воевать при таких низких температурах. Не заводилась механика, отчаянно мерзли солдаты в своих куцых шинелях, сапогах и пилотках. Да еще из Сибири и Дальнего Востока прибывали свежие дивизии – в валенках, шапках и полушубках, сибирякам к морозам не привыкать. И смекалка русская подчас выручала: под днища танков ставили обогреватели, немцы же понятия не имели о таких приспособлениях.
Нога срослась, правда, левая стала на сантиметр короче правой. Но Тихон не хромал. А потом врачебная комиссия на выписку – годен к строевой или негоден. Тихона признали годным, но документы не отдали. Пришлось ему в госпитале задержаться еще на два дня, когда для летчиков была проведена врачебно-летная комиссия. Пехотинцам или танкистам проще: признали годным к строевой – и в запасной полк. А у летчиков после ранений еще решали, на каких типах самолетов мог летать выздоровевший. Двух летчиков определили в легкомоторную авиацию, на самолеты Р-5 и У-2. Один из них бил себя в грудь:
– Я боевой летчик, истребитель! А вы меня – на У-2!
– Ничего, с полгодика придется поберечься, не давать значительных нагрузок, – улыбался председатель комиссии, с виду – вылитый Михаил Иванович Калинин, такой же седой и благообразный, с бородкой клинышком.
Другие, такие, как Тихон, ограничений не получили. Его, как и десяток других пилотов, направили в ЗАП – запасной авиаполк. В таких полках происходило переучивание пилотов на другие типы самолетов. Страна отчаянно нуждалась в летчиках-истребителях, штурмовиках, бомбардировщиках.
ЗАП располагался на окраине города. Летчики-перегонщики перегоняли с Саратовского авиазавода № 292 истребители Як-1. Такие производились еще в Химках на заводе № 301 и в Оренбурге на заводе № 47, но в малых количествах.
Як-1 начал производиться в 1940 году, и до конца выпуска в 1944 году их выпустили 8734 штуки разных модификаций. Был он легок, имел на вооружении одну 20-миллиметровую пушку ШВАК и два пулемета винтовочного калибра. Максимальная скорость у земли была 437 километров в час, а на высоте 5 километров – 569 километров в час. Но основные бои происходили на высоте 2–3 километров, где Як-1 уступал «мессеру» в скорости и в вертикальном маневре. За время выпуска самолет постоянно усовершенствовали: появились рация, посадочная фара. Самолет был прост и легок в управлении, доступен летчику невысокой квалификации, устойчив в полете. А за счет малого веса превосходил «худого» в горизонтальном маневре.
Однако летчики, повоевавшие на «Яках», отмечали и недостатки. Так, на пикировании, когда скорость была выше пятисот километров, зачастую с крыльев срывало фанерную обшивку, и самолет разрушался. Плохо открывался фонарь пилотской кабины, из-за чего некоторые пилоты не закрывали его в бою, теряя в скорости. Из-за подтекающего маслом двигателя забрызгивался корпус фонаря из триплекса, и посадить машину было трудно, видимости через масляную пленку не было. Но все эти проблемы Тихон испытает на себе позже, когда станет летать.
А пока – краткое изучение материальной части, приемов управления. Группа подобралась разношерстная. Были пилоты, воевавшие на истребителях устаревших конструкций – И-16 и И-153, и они хотя бы знали тактику воздушного боя. Были пилоты вроде Тихона, летавшие на У-2, Р-5 или небольших пассажирских самолетах, – вот этим новичкам было сложнее всего. Главное – напрягали самостоятельные первые вылеты. Як-1 еще не выпускали в виде «спарки», двухместного учебного варианта, когда инструктор мог вмешаться и исправить ошибку пилота.
А что ошибки были, видели все. На их глазах пилот посадил самолет, не выпуская шасси, как привык на Р-5 – у него, как и у У-2, колеса не убирались. А привычка-то осталась, ее из памяти быстро не уберешь.
Другой на рулежке развернулся резковато, опора хвостового колеса подломилась, и фюзеляжу досталось. Носовая часть самолета была дюралевой, но после кабины летчика остов обтягивался полотном.
Через две недели после прибытия в ЗАП начались полеты. Непривычно было все, начиная от посадки в кабину: отрегулировать лямки парашюта, потом – привязные ремни сиденья. При рулежке мешал капот двигателя – на У-2 обзорность вперед была лучше. И скорости – взлетная и посадочная – были значительно выше, тоже навык иметь надо.
Первый вылет был простой. Взлететь, набрать высоту триста метров, построить «коробочку» вокруг аэродрома и сесть. Однако пока Тихон выполнял простейшее упражнение, он взмок. При посадке несколько раз проверял, выпустил ли он шасси, не мала ли скорость. И только он выбрался из кабины, переполненный эмоциями, как его место занял другой пилот.
Те, кто еще не летал, стали его расспрашивать. Все уже пилоты, некоторые имеют большой налет. Но машина для них новая, пугает.
Быстрее всего освоили Як-1 те, кто летал на «ишаках» и «чайках». И-16 был строг в управлении и ошибок не прощал. После поликарповского истребителя яковлевский был проще в управлении.
Когда пилоты освоили полеты по кругу, они приступили к более сложным маневрам. Времени на подготовку мало, поэтому занимались с утра до вечера. На завершающей стадии – стрельбы, дело тоже для большинства пилотов новое.
Стреляли на полигоне из пушки и пулеметов. Ощущения необычные: грохот, самолет трясет от отдачи, в кабине запах пороховых газов. Но к моменту стрельб Тихон освоился в кабине и уже не искал глазами кран уборки шасси или бензомер на приборной панели.
Настала пора выпуска. В их летные книжки вписали данные об освоенном типе самолета, а тем, кто не имел сержантского звания, присвоили приказом.
Поскольку Тихон был ефрейтором, он стал младшим сержантом. Летавшие на «ишаках» и уже имевшие звание сержанта стали старшими сержантами, а один – так старшиной, поскольку до госпиталя он занимал должность командира звена.
На радостях устроили нечто вроде небольшого выпускного. В складчину купили водки, немудрящей закуски с ближайшего рынка и отметили выпуск.
