– Спасибо.
Федор ушел, а Иван стал размышлять. То, что рядом всплыла лодка, – случайность, дикое везение, какое бывает раз в жизни. А вот Равилю не повезло. Приводнился он на пару минут раньше его, Ивана, а нашли его на несколько минут позже. И минуты эти круто развели их судьбы. Иван в импровизированном лазарете, а Равиль… А ведь и с ним такое могло случиться.
Через полчаса вернулся Федор с ворохом одежды.
– Высохла твоя одежда, только в разводах от соли. Но это уже на базе простирнешь в пресной воде. А вот пистолетик твой у командира, не положено на лодке при себе личное оружие иметь. Получишь, когда на берег сходить будешь. И документы твои у командира, вернее – то, что от них осталось. Слиплось все, записи размыты, мы и разобрать ничего не смогли. Сначала сомневались – русский ли ты? Да звездочки на пуговицах гимнастерки подсказали, пистолет опять же наш, советский.
– А что, и немецких летчиков подбирали?
– Наткнулись раз, да он уже замерзший был. Мы его и на лодку поднимать не стали.
– Однако!
– В море чего только не попадается! Мы один раз ящик апельсинов выловили, наверное – с потопленного транспорта. Обрадовались, а их есть нельзя, соленой водой пропитались. Так жалко было! Не все подводники апельсины те видели в своей жизни. Ты есть хочешь? По расписанию – ужин, кок уже приготовил. Печь-то у него электрическая, и тоже работает, когда дизель тарахтит. А как под воду уйдем – все, всухомяточку.
Иван и не подозревал раньше о таких тонкостях быта подводников.
Федор помог Ивану одеться. Высохло все, но одежда была в соляных разводах, а меховой комбинезон съежился, усох, стал размера на два меньше, и натянуть его Иван не смог. Но в подлодке-то еще ничего, ветра нет и брызг тоже, и температура нормальная. А как в базу придут? В гимнастерке и брюках куда как холодно будет, все-таки высокие широты, не средняя полоса. На северах лето – один месяц, все остальное время – осень и зима. Но это все мелочи, главное – он выжил. Правда, чувствовал он себя неважно, ощущение было, как будто бы внутри все замерзло, заледенело и отогреваться не желает.
– Сейчас подхарчимся!
Федор вышел и вернулся с двумя тарелками гречневой каши с тушенкой. Одну тарелку он вручил Ивану.
– Ешь, тебе силы нужны. У нас, конечно, не госпиталь с медсестричками, но жить можно.
Каша оказалась вкусной. Кок на кухне хороший, или есть сильно хотелось, но Иван съел все с аппетитом.
– Молодца! – одобрил Федор, принимая от него пустую тарелку. Он тоже съел свою порцию, забрал тарелки и ушел. Вернулся с компотом из сухофруктов.
– Кок привет тебе передавал, спрашивал, не нужно ли чего?
– Передай спасибо, все вкусно.
После еды захотелось спать. Иван натянул одеяло до подбородка, угрелся и уснул. А проснувшись, не понял, что происходит. Дизель, который до этой минуты мерно сотрясал лодку своей работой, молчал, а палуба уходила из-под ног, как у лифта, идущего вниз. От непривычного ощущения Иван непроизвольно сел в постели. «Наверное, лодка уходит под воду», – догадался он, услышав, как за железным корпусом журчит и булькает вода.
Потом движение лодки прекратилось. Тускло светили фонари – лампочки были закрыты стеклянными колпаками и забраны решетками. Федора рядом не было.
Иван поднялся, намотал на ноги портянки, обул сапоги и выбрался из каюты. В корме работал электромотор, щелкали и гудели какие-то механизмы. Было сумрачно, влажновато и очень тесно.
Иван повернул влево и почти сразу же наткнулся на переборку. Круглый люк был закрыт, и сбоку была ручка. Иван потянул за ручку. Тяжелый люк распахнулся, и он попал на центральный пост. Освещение здесь было ярче, и люди в одинаковой рабочей робе, не поймешь, кто из них кто.
– А, летун! – привстал один из них. – Капитан-лейтенант Савченко! – Человек протянул руку Ивану.
– Старшина Скворцов!
– Знаю-знаю. Мы уже отбили радио на базу, получили подтверждение. Как ты?
– Оклемался. Знобит немного.
– Немудрено. Сколько ты в воде пробыл?
– Приводнился в пятнадцать двадцать две.
– Ого! А на борт мы тебя подняли в пятнадцать пятьдесят! Почти полчаса в ледяной воде! Много! Шел бы ты, старшина, в каюту, отдыхал.
– Мешаю?
– Пока нет, но посторонним на центральном посту находиться не положено.
– Есть.
Прежним путем Иван вернулся в каюту. Если лодка две недели будет в походе, свихнуться можно. Ни окон, ни общения – тоска! Уж лучше быть летчиком, чем подводником. Каюта – как тюремная камера, так в тюрьме хоть на прогулки выводят.
По громкой связи сначала объявили «Отбой», и Иван улегся спать. Он почувствовал, что устал, было слишком много волнений. А еще давило на психику то, что самолет сбили, а он не смог уберечь экипаж – хотя бы штурмана. Своей вины он не чувствовал, но все равно было обидно.
Согревшись под одеялом, Иван уснул.
Сколько он проспал, непонятно. После морской купели его карманные часы остановились, а другого способа определиться у него не было – ни окна, ни часов в каюте.
Проснулся Иван от ощущения, что рядом с ним находится посторонний.
– Это я, Федор. Мы в надводном положении, аккумуляторы заряжаем. Экипажи по очереди выходят на палубу – воздухом подышать, покурить.
– И мне можно?
– Ты же не заключенный, старшина. Я затем и пришел. Надень бушлат.
Черный бушлат висел в узком шкафчике. Иван надел его и уже знакомым путем в сопровождении Федора прошел в центральный пост. Оттуда вела вверх шахта. Цепляясь за скобы, Иван полез. Потянуло свежим морским воздухом, и сразу стали слышны плеск волн, разговоры.
Он выбрался в рубку.
– Здравия желаю!
В открытом до пояса пространстве ходового мостика стояли командир, штурман и матрос-наблюдатель. Штурман по приборам вычислял положение лодки, командир курил папиросу, матрос осматривал море в бинокль.
После теплой каюты было прохладно, свежий ветер забирался под бушлат и холодил лицо. Но небо было чистым, хорошо были видны звезды. Тарахтел дизель, периодически заносило выхлопом, удушливой соляркой – лодка не стояла, двигалась.
Вдруг матрос закричал:
– Слева двадцать десять кабельтовых наблюдаю след перископа!
– Всем вниз! Срочное погружение! – скомандовал командир.
Моряки – штурман и матрос, съехав вниз по поручням, мгновенно исчезли в рубочном люке. Иван замешкался и был буквально схвачен командиром за шиворот и сброшен в шахту. Он успел только схватиться за поручни руками и притормозить падение, но все равно приземление получилось жестким.
Командир быстро закрутил люки – рубочный, потом прочного корпуса. Дизель уже заглушили.
