Интересное чувство. У него секретарша, а я её и не видел никогда. Сами уже подбирали. Мы ведь следили за ними только по прессе, лишь иногда звонками обменивались. Ребятам, главное, не мешать, дать почувствовать в себе силу. Да и мелькать нам не следует слишком. Наша работа закончилась.
— Да, у себя. Как вас представить? — она что, совсем ничего не знает?
Мы объяснили, как нас представить. Вернувшись, секретарша заявила: «Проходите, он вас примет».
Ну ладно, раз примет, так примет. Вместе с раздражением стало зарождаться нехорошее предчувствие.
Анри сидел в глубине скромного кабинета. Судя по аскетизму обстановки и строгому порядку, весельчак Анри изменился за последнее время. Он улыбнулся нам серьезной улыбкой и жестом предложил садится. Внешне он тоже слегка поменялся. Стал строже, собраннее. Жалко, пропали хулиганские искорки в глазах. Но, наверное, так и надо.
А потом Анри начал рассказывать. О том, как он рад нас видеть. О том, что за те два месяца, пока они здесь, удалось много сделать. Неожиданно потекли инвестиции из-за рубежа. Вот, впервые в стране сделали рачью ферму и уже получили такой доход, что позволил развернуть массовое жилищное строительство здесь, в Курновичах. Коттеджи для сельчан под бессрочный кредит. «Лучше бы шоссе построили», — мрачно съязвил Сай. Да, и шоссе будет, не все сразу. Стал рассказывать о жизни района в целом, о том, кто на каких должностях. Так скучно.
— Я вижу, что нам удастся сделать эту землю привлекательной! Именно так, с большой буквы! — Закончил Анри свою речь. Болтун.
— С большой буквы что? — не понял Сай.
— Привлекательной с большой буквы. А вы что подумали? — почему-то переспросил Анри.
Сай не ответил. Вернее, пробормотал:
— Польты на рабочий кредит, — тихо так.
— А где все ? — Я перевел разговор в другое русло. — Ты никому не сказал, что мы приедем?
— А вы и не просили предупреждать. Каждый занят своим делом. Они, конечно, знают, что вы приезжаете. Это я в утренней сводке передал.
— И что, никто не пришел повидаться? — удивился Сай.
— Так вы ведь не просили. Да и зачем? — Анри почему-то проявил непонятливость.
Мы сухо простились и вышли на улицу.
— Слушай, они что, все такие, нынешние? — возмутился Сай. — Ведь мы, мне казалось, друзьями стали. Прошло совсем ничего и на тебе… Картина “Ходоки у Ленина”. Принял и рассказал о зияющих высотах и гремучих далях будущего.
Бабка бодро маршировала позади трех своих гусей. Её видавшая виды фуфайка и плотно повязанный серый платок контрастировали с кроссовками последней модели. Они оставались чистыми даже в осенней грязи.
— Добрый день, бабушка, — внезапно окликнул её Сай, — можно спросить?
— А чаго и не спрасить! — лукаво ответила бабуля. — Мяне Ганечка завут. Я тут все знаю.
— Бабуля, а гусака не продадите? — Зачем Саю гусь?
— Так худыя-ж ваны. Да Новага года нагуливаць будут, — бабка была неважным негоциантом. — А хто будете, хлопцы? Кантарлеры, але як?
— Да нет, баба Ганечка, — включился я, — тут просто в администрации наши друзья, вот мы и приехали в гости.
— Ой, якие у вас друзья харошыя! — обрадовалась бабка. — Аниж тут усё жыццё паменяли. Ось, якие боты мене падарували!
Бабуля гордо показала кроссовки, приподняв носком вверх правую ногу.
— И такия все строгия, рабацяшшыя, — бабку было трудно остановить.
— А что , бабушка, и вправду лучше жить стало? — Сай поддержал поток бабкиного красноречия. — Может, этих ребят надо поставить страной править?
— Так нада, ой нада! — обрадовалась Ганечка.
— Ну и поставим! — это уже я.
— Ой паставце, скажите там у гораде — харошыя хлопцы, — бабка дала напутствие. — Мала шо чужыя.
Мы, так и не купив гуся, поспешили к водителю, который скучал у вездеходика. Однако, опять возникшая неясная тревога заставила меня вернуться к бабуле.
— Бабушка, а почему чужие? Потому что городские, что ли? — меня расстроила последняя фраза бабки.
— Да нет. Савсем чужыя. Я дзяучыне той, Арыяне, такую кошку падарувала. Уся чорная, такая гладкая. А шкарпетки белыя. На кожнай лапцы. И на грудке такая беленькая пляма. Як передник. А ласкавая! А вана взяла яе и навець не пагладзила. И потым кошка та у них у администрацый жыла и ка мне прыбегла. Нихто не гладзиу кошку. Не па людску гэта, — бабка сделала неожиданный вывод. Странная она.
— Ты чего — гуся на Новый год заказал? — спросил Сай.
— Ну… Типа такого, — не стал я говорить о дурацкой беседе.
Дорога домой показалась гораздо короче и мы почти не разговаривали, погрузившись в какие-то невнятные мысли. Каждый в свои. Сначала отвезли Сая в его новую квартиру, а потом поехали ко мне.
— А, Майер, абаждите, — окликнул меня уже на пороге «Плазы» водитель.
— Дзеука учора подходзила, вам записку оставила. Я и забыл совсем.
— Какая-такая девка? — встрепенулся я.
— Да, такая. Глазастая. Хиба тут у нас девак многа? — очень содержательно ответил водитель.
Он вручил мне простой безымянный пакет. Внутри был лист бумаги. На нем совершенно фантастическим, достойным прописи почерком было написано несколько слов: « Майер, спасайся. Танильга».
Да. Это уже совсем ни в какие ворота. Не задумываясь, забыв о накопившейся за этот неприятный день усталости, я ринулся вниз и уже через несколько минут катил вон из города. В наш лагерь, где еще должны были оставаться люди из команды. В том числе и Танильга. Дорогу особенно не помню. За последнее время она уже набила оскомину.
Лагерь продолжал жить своей жизнью. Я не был здесь после отъезда курсантов, и мне показалось, что все стало слегка чужим. Так кажется чужой полянка в лесу, на которой проводишь пикник, а потом возвращаешься спустя месяц. Все то же, но не то. Искать Кондора мне как-то не хотелось и я решил попробовать выяснить, где сейчас Танильга.
Так, бесцельно бредя по лагерю, здороваясь с теми, кто здоровался, дотопал я до сторожки Аякса. Он что-то ковырял в своем огороде.
— Привет Майер, что ищешь? — не оборачиваясь, непонятно как почуяв меня, громко спросил Аякс.
— Да так, ищу то, не знаю, что.., — хоть с ним поговорю. Хотя, какой от него толк? Сторож, он и в Африке сторож.
— Правильно! Зачем искать то, что ты и так имеешь? Вот искать то, чего нет — это диалектично! — Ишь ты! Философ.
— Что Аякс, копаете картошку? Поздновато как-то, лето вон какое было, все уже сто раз созрело, — почему-то я решил прокомментировать его нехитрую деятельность.
— Движение все, цель ничто! — ишь ты, снова философ. — Вот ты, Майер, как остановишься, тоже поймешь это. На, вот тебе ключ на следующий шаг.
