– Да, что я… – действительно, чего особенного я мог рассказать. – Отбыл в лагере, потом вернулся, вот устроился. Живу как все.
– Да, лагерь не сахар, – сообщил Толик, словно я ему жаловался. Он совсем не чувствовал и не вел себя как бывший полицай. Я ведь помню их, партизанящих. Безнадежных, озверевших от этой безнадежности.
– А я сразу понял, не в полиции надо работать, там никаких перспектив, – Толик без вступления стал рассказывать о своей жизни. – Я через неделю попросился в гражданские службы поддержки. На зрение сослался, я же дальтоник. Ну, мне помогли, конечно, знакомые, и меня взяли в техническую службу электросетей.
Толик рассказывал про службу электросетей. Как он проверял исправность электропровода или ещё чего там. Про то, как сумел запастись и продуктами и коньяком. Случайно набрел на разрушенный склад. А потом он попался на этом, но не сильно. Его выгнали с постоянной работы, теперь он теперь, как и я, понедельщик. Про то, что если бы он не сообразил вовремя, то горел бы синим пламенем, как и остальные полицаи. И, что главное уметь вертеться.
Как все просто. Можно предать, но чуть-чуть. Вроде и ничего плохого не сделал, но уже никто в лагерь не послал. А потом тоже, слегка поработать на власти. И прибарахлиться, запастись. И тоже вроде ничего плохого. И тебе ни лагерей, ни смерти товарищей, но зервудаков, ни крови, ни дерьма и пота. Главное, чтобы помогли в нужный момент и все. И жизни течет не особо сладко, но сытно и спокойно. А интересно, если бы его не отпустили из полицаев? Стрелял бы он в меня? Но ведь отпустили.
– Жизнь штука сложная, – почему-то вдруг назидательно произнес Толик. – Надо вертеться! Вот я не играл в ваши дурацки ролевки, серьезными видами спорта занимался. Вот меня и заметили.
– Ну, почему они дурацкие? – обиделся я. А чего это вдруг все про ролевки говорить стали? – Мы же в красивую жизнь играли…
– Вот она ваша красивая жизнь! – вдруг Толик взорвался прямо. – Где твои рыцари-джедаи, благородные маги и всякие другие орки? Придурки в эти игры играли! А как чуть вокруг все поменялась – где они – активные и благородные. Все всегда одинаково.
Толик жадно хлебнул из фляжки, потом, поколебавшись, протянул мне.
– А ты знаешь, Пыльцын всех самых активных ролевиков сдал властям. Их казнили потом. Вот и не стало джедаев и магов. – Зачем я спорил с Толиком? Он ведь не поймет. – Пыльцын активно с властями работает. Или работал.
– Козел твой Пыльцын. – Толик опять глотнул из фляжки. – Предатель, одним словом.
Странно, себя он предателем не считает.
Я не хотел дальше говорить с Толиком. Он каким был таким и остался. Просто разные ситуации дают проявить разные стороны человека. И разные варианты его судьбы. Мы ещё посидели на скамеечке, похлебали из фляжки, пока она не кончилась. Повспоминали однокашников, а потом тихо разошлись. Тем более что уже было совсем поздно.
Я шел домой медленно. Мне было совсем плохо. Нет выхода. Нет никого кругом, кто хотел хоть как-то изменить жизнь. У меня даже дурацкая мысль появилась – забрать Надю и убежать на какой-нибудь атолл в Океании. Там, небось, нет ни сентов, ни людей. Но от этого стало ещё гнусней. Неужели я один хочу бороться? Но как – ведь кругом люди призраки.
Незаметно я дошел до дома. Надя видимо спала. Тихонечко, чтобы не будить её я протопал в свою комнату и провалился в черный, липкий сон.
Плохая зима в этом году. Начало декабря, пора бы и примораживать, а в воздухе все время висит липкий туман, почти морось. И обидно, я люблю туман, когда идешь, как в сказочном облаке, когда звуки становятся таинственными и кажется, что вокруг только чудеса. А тут – просто испачканный воздух. Мы с Сашкой пришли самые первые. Фонтан, не работал и был почти полностью засыпан листьями. Бронзовые девушки, которые раньше грациозно держали бронзовые венки над водой, теперь выглядели странно. Их скульптурные груди были покрыты инеем и казались мертвенно бледными. Подошло ещё несколько человек. Я помнил всех. Не всех по имени, но это были именно они! Я кинулся с Петрушкевичу, хотел его обнять и похлопать по спине. А все здоровались так, как будто только вчера расстались. Безразлично. Только Арно стал угощать меня колой.
На лавочке напротив фонтана уже сидел Пыльцын. Был он страшный, с перекошенным лицом и слезящимся, незакрывающимся глазом. Нарочно, чтобы подразнить его, я предложил помахать мечами. Меч у меня был почти настоящий, я его даже успел черной краской из аэрозольного баллончика покрасить. Ну, с Сашкой фехтовать не удастся, у него-то почти настоящее оружие. А вот у Зофо – меч как у меня. Володя как-то безвольно взял меч, и странно так на меня посмотрел.
– Давай лучше коньяка хлебнем! – Это Толик предложил мне фляжку. Правда она была огромная, литров на сто. Я ещё удивился, как он её одной рукой держит.
– А зачем драться? – удивился Петрушкевич. Складывалось впечатление, что он не лучший в нашей компании рубака.
– А вот зачем! – я прямо без подготовки нанес ему рубящий удар сверху. Так – для затравки.
Я хотел красивым движением скрестить меч с Зофо, вложил всю силу в удар. А Володя съежился весь и закрыл лицо и голову руками. А остальные смотрели на нас с легким страхом.
– Вы что, так и не будете драться? – я сердился и, с мечом наизготовку, подошел к остальным. – Прямо мертвяки какие-то! Да и то, мертвяки хоть страшные, а вы… Рыба вареная!
– Ну, что замерли?! – я заорал просто уже вне себя. – Давайте, все на меня! Я покажу вам, как мочат зервудаков! Мечи в руки!!!
Реакция последовала совсем слабая. Мечи в руки-то взяли, но стали все также вяло топтаться на месте.
– На меня!!! Что, слабаки? – Я стал размахивать мечом, стараясь зацепить то одного, то другого. И уже не особенно стесняясь больно стукнуть. Ну, хоть что-то их проймет? – Надо только начать драться! Потом все получится!
И тут все замерли и побросали мечи, уставившись за мою спину. Из-за голых крон деревьев выплыла тройка транспортеров. Они зловеще зависли прямо у меня за спиной. Никакого движения, только страшные синхронные взмахи крыльев. Все это длилось несколько секунд. Потом транспортеры рывком перестроились и сели на землю. Так, что мы оказались в центре треугольника, по углам которого стояли машины сентов. У одного из них откинулся вверх люк и оттуда вышел сент. Не обращая ни на кого внимания, он подошел ко мне.
– Ну что, поиграть захотел? – с издевкой и некоторым любопытством произнес сент. – Много знаешь?
Я смотрел в глаза сента, впервые вблизи, нос к носу. Смотрел просто так. А он был так знаком мне этот сент. С золотой фиксой, с запахом перегара и дешевых сигарет изо рта. А у меня бешено колотилось сердце. И немело лицо.
– Я много знаю, – я не говорил, я почти шипел в лицо сенту, – я очень много знаю. Тебе и за сто твоих жизней такого не узнать!
Я сорвался с места и стал рубить мечом сента. Меч проходил сквозь него и вяз в воздухе. Я пробежал дальше и стал рубить их проклятый транспортер. А меч все не попадал и скользил мимо. А я полетел вслед за моим мечем. И уткнувшись носом в землю, я заметил на желтом листике клена мелкий иней. Дальше наступило небытиё.
