Тяжелые пули разорвали надвое тело собакоголового палача, насквозь прошили грудь умирающего нео и вырвали окровавленную стойку из бетонного пола. Эхо короткой очереди разнеслось по цеху. И вернулось обратно вместе со словами Снайпера:
— Твою мать.
Произнес он их в полной тишине. Понятно, что не одобрял он действия Данилы. Но, наверно, при этом должен был понимать, что не мог разведчик поступить иначе.
Правда, в следующую секунду Данила понял, что слова эти были сказаны вовсе не по поводу его решительных действий.
Да, из боковых проходов сейчас выскакивали бронированные собакоголовые, вскидывая автоматы. Но не эта вполне ожидаемая картина удивила Снайпера.
В самом конце цеха из самого дальнего бокового ответвления в проход между контейнерами вышло что-то странное — не то механизм, не то живое существо, плотно запакованное в металлическую броню.
С виду оно напоминало самку руконога, которую Снайпер с Данилой и Настей уничтожили недалеко от станции «…кузнецкая». Восемь тонких, нервно переступающих суставчатых ног осторожно несли платформу… нет, две платформы, между которыми находился черный кристаллический конус, защищенный стеклом, не иначе бронированным. Позади этого чуда чуть не до самого потолка возвышался длинный и гибкий хвост, а спереди, из того места, где живым существам положено было иметь морду, высовывалось сверкающее комариное жало длиной метра полтора.
Эдакий бутерброд на ножках, состоящий из двух круглых плюх с прозрачной начинкой посредине. И при этом высотой метров пять, не меньше.
«Все-таки, скорее, механизм», — мысленно подытожил Данила, вспомнив поведение «пристяжи» Мозга и боевого робота на Москворецком мосту. Этот, в отличие от самки руконога, двигался так же дёргано и неуверенно, по несколько раз прощупывая дорогу перед собой передними ногами, разве что был во много раз больше.
Все это разведчик додумывал, паля с рук из пулемета по черным фигуркам мутантов. И результаты были не в пример лучше, нежели до этого при стрельбе из бесшумного АО-44. Крупнокалиберные пули вышибали из тел собакоголовых красные фонтаны и отбрасывали их назад, как во время уборки швыряет в угол грязную тряпку нерадивая дворовая девка.
Где-то сбоку стрелял Снайпер, но Данила воспринимал звук его выстрелов лишь краем сознания. Сейчас он был одним целым с пулеметом, как до этого меч был продолжением его руки. Разведчик непостижимым образом знал заранее, какой выстрел поразит цель, а какой, скорее всего, будет выпущен впустую. И делал все возможное, чтобы таких выстрелов было как можно меньше. Прицеливание здесь было не главным. Главное было ощутить оружие частью себя и направить его в цель, словно оно не кусок инородного металла, который ты сжимаешь в руках, а с самого рождения было, есть и будет частью тебя самого…
При этом Данила не забывал боковым зрением держать под контролем металлический бутерброд на ножках, который нерешительно переминался на месте и вроде пока никаких враждебных действий не предпринимал. Ну стоишь себе, механизм, — и ладно, стой дальше, без тебя вражьей силы предостаточно.
Подрагивающая лента с патронами, извиваясь, всасывалась внутрь пулемета, выползая пустой с другой стороны. Данила уже подумывал о том, как бы половчее сдернуть с плеча вторую ленту и перезарядить свое оружие, когда в его голове взорвался дикий, нереальный вопль:
— Прекратить!!!
Удар был двойным — по барабанным перепонкам и изнутри, ментальной волной. В голове словно взорвался огненный шар, плеснувший расплавленным мозговым веществом на глазные нервы. Данила еле устоял на ногах. Но устоял. И сейчас усиленно мотал головой, стараясь одновременно прогнать красные пятна, плясавшие перед глазами, и при этом не выпустить из рук оружие.
— Ну, здорова машина орать, — раздался слева голос Снайпера, судя по которому он чувствовал себя несколько лучше Данилы. Оно и понятно, его крысособака языком не благодарила и ментальные удары ему по барабану.
Сквозь огненные пятна разведчик видел, что собакоголовым тоже пришлось несладко. Один из них стоял, опершись на автомат, и покачивался из стороны в сторону как игрушечный деревянный болванчик, а из-за воротника его шлема на грудь струйкой стекала кровь, собираясь у ног в черную лужицу. Двое, наверно менее стойкие, просто валялись рядом с ним без движения.
Такая участь постигла тех, кто был ближе всех к машине с паучьими ножками. Остальные, которым повезло больше, сейчас стояли на коленях и истово кланялись разозленному механизму.
— Старший охраны! — проревела машина. Громко, но уже без ментальной добавки.
Один из собакоголовых, несколько крупнее других, встал на одно колено и склонил шлем.
— Почему они здесь?
Собакоголовый не пошевелился. Или просто говорить не умел, или нечего было сказать. Ни тот ни другой вариант механизм не устроил. Со сверкающего жала сорвалась молния и ударила в черный шлем. Главного охранника отшвырнуло назад, а из расколовшегося шлема повалил черный дым.
— Угу. А ведь это для нас спектакль, — прокомментировал произошедшее Снайпер. — Акция устрашения. Знаешь, эта хрень мне здорово напоминает компьютерный процессор. А что? Посредине ядро, снизу блок питания, сверху вентилятор, сзади антенна для компостирования мозгов подчиненным, спереди разрядник, по окружности — видеокамеры. И ножки, чтобы свалить в случае большого шухера.
Данила больно прикусил губу, отвлекая организм от переживаний по поводу ментальнозвуковой атаки. Цветной калейдоскоп перед глазами понемногу сошел на нет, и разведчик разглядел тускло блестящие точки объективов, словно паучьи глаза, расположенные вокруг черного кристалла по верхней и нижней кромке бронестекла.
— Сильно эта штука на матку руконога смахивает, — добавил Снайпер. — Интересно, кто у кого дизайн позаимствовал, членистоногие у механиков, проектировавших этого красавца, или…
— Подойдите! — прервал речь Снайпера громовой голос, несущийся из-под жала.
— Мне может приказывать только мой начальник… — заворчал было Данила, медленно поднимая ствол пулемета.
— Тихо, тихо, напарник, — остановил его Снайпер. — Ты нас со своими средневековыми заморочками точно до цугундера доведешь. Приглашают — пошли, здесь мы гости, причем незваные. Давай покажем пример, уважим невежливого хозяина.
И пошел, закинув за спину свой снайперский комплекс и непринужденно держа автомат Данилы стволом вниз. Словно с тросточкой по проспекту прогуливался, как господин какой-нибудь со старинной фотографии, только что на ствол не опирался. И как это у него так получается со словами обращаться? Если вдуматься — и правда, «гости» — это еще мягко сказано.
Так они и пошли к машине, огибая по пути изуродованные «Кордом» трупы собакоголовых, — Снайпер впереди, Данила на пару шагов сзади, готовый в случае чего проверить на прочность остатком боезапаса пулеметной ленты бронестекло механического паука. При этом расфокусированным зрением разведчик по привычке фиксировал обстановку по сторонам. Жутковатая, надо сказать, была обстановка, как в коморе по забою скота. Но если в Кремле та комора была скромной, от силы пару туров забить за раз или пяток свинюшек, то здесь объемы кровавой работы поражали. И не иначе давно бы заполнили Московскую землю собакоголовые, если б процесс производства у них был стопроцентно эффективным. Но нет, вон кучей валяется подрагивающее мясо, вываленное из формы и уже частично загруженное в ящик со знакомой надписью «Для биологических отходов». А рядом с ящиком раскорячилась стандартная для этого места крестовина с мутантом, зафиксированным на ней. Не иначе сейчас его очередь нырять в форму вместо неудавшегося кандидата в собакомордую охрану…
