— Ладно, — прошептал разведчик, злясь на самого себя невероятно. Ведь мог сразу отстрелить того, кто высунулся из-за угла. Хотя остальные, наверно, покрошили бы его в фарш, так хоть Снайпер, услышав стрельбу, не полез бы сюда, на верную смерть. Тут даже ему не выстоять, сразу видно — «памятники» неслабо натасканы в искусстве убивать. Кто-то скомандовал — «фас», вот они и…
Скомандовал…
Мысль зацепилась за слово. Если это солдаты, то почему бы…
Горлышко грязной бутылки торчало из мусорной кучи, словно рукоять бомбы, заполненной порохом, правда, без фитиля. Ее-то Данила и швырнул на середину асфальтовой площадки, заорав дурным голосом:
— Ложись! Бомба!
Второе слово он орал уже в полете, со всех сил оттолкнувшись ногами от какой-то металлической балки. В сознании отпечатались кадры — здоровяки глухо шлепаются на бронированные животы, выполняя команду. Но потом, опомнившись после безобидного «дзинь!» бутылки об асфальт, синхронно поворачивают стволы в сторону того, кто раскомандовался, не имея на то никаких полномочий…
Тот, что был ближе к Даниле, довернуть ствол не успел. Почти бесшумно прошелестевшая очередь из АО-44 прошила асфальт, заодно прихватив макушку защитного шлема амбала, поднимающегося с асфальта. Черные осколки бронестекла брызнули во все стороны — хотя, наверно, это было не только бронестекло. Кровь в сумерках тоже всегда кажется черной.
Автоматная трескотня разорвала воздух — это палили остальные стрелки. Но не зря Данила был обучен уворачиваться от летящих стрел. Пуля, конечно, быстрее стрелы, но суть одна — предугадать миг, когда стрелок отпустит тетиву или нажмет на спуск. И разведчик пока что предугадывал, вертясь по площадке как угорь на сковороде и огрызаясь очередями из обоих пистолетов. Его противники не умели угадывать момент выстрела, хотя двигались тоже быстро.
Но не быстрее пули…
Вот еще одного амбала очередь отбросила на мусорный бак, по которому тот медленно сполз вниз, суча ногами и закрашивая черными разводами надпись: «Для биологических отходов». Правда, и штанину Данилы на бедре резко рванула пуля. Только ли штанину? Потом разберемся, все равно в бою боли нет. Если что, боль придет потом. Сейчас есть только ты, твой враг и смерть, словно беспристрастный судья на ринге, сурово наказывающий более медлительного и неумелого.
Но противники Данилы, учтя преподанные уроки, теперь действовали более осторожно. Спрятавшись за укрытиями, они стреляли короткими очередями, отсекая разведчику путь к отступлению между развалинами и прижимая его к забору. При этом Данила успел разглядеть на плече одного из трупов закрепленную рифленую бомбу, которую предки называли «гранатой». Значит, убивать не хотят, хотели бы — давно закидали теми гранатами, судя по книгам и недавнему эпизоду на Москворецком мосту намного превышающими по результативности кустарные изделия жителей Кремля. Значит, живьем собрались взять.
Ну уж хренушки, родимые!
Данила криво усмехнулся. Сегодня хороший вечер для смерти. Если правы Хранители Веры, то Бог наверняка простит убиенному все прегрешения. А если же правы Говорящие с Мечами, то сейчас уже двое его врагов идут по небесному Пути Воина, расчищая ему дорогу. Так что умирать не страшно. Главное — как умереть…
Затвор правого пистолета слегка рванул кисть, зафиксировавшись в крайнем заднем положении. Пуст. Данила сунул его за ремень — времени перезаряжать оружие не было. Что ж, Снайпер, наверно, ругался бы, что его ученик практически расстался с боекомплектом, убив лишь двоих врагов. Но на то он и Снайпер, а нам ножом привычнее…
Так он и ринулся в атаку — в левой АО-44, длинный, как французский кремневый пистолет, а в правой — нож полковника Данилова, больше напоминающий прямой короткий меч. Говорящие с Мечами точно одобрили бы — тому, кто умер с мечом в руке, на небесном Пути Воина вообще не требуются провожатые…
Амбалы не стреляли. А самый здоровый вообще положил автомат на землю, выдернул из чехла на поясе длинный штык-нож и крутанул им в воздухе лихую восьмерку — мол, давай, один на один?
Данила, как кошка, приземлился на четыре точки — и не стал продолжать танец смерти, как намеревался вначале. Ладонь разжалась, пистолет с глушителем остался лежать на асфальте. Здоровяк кивнул и махнул своим, мол, расступитесь. Те отошли, образовав полукруг и направив стволы на Данилу. Лишь один остался стеречь мост, заняв ту же позицию за кучей мусора, которую до того облюбовал разведчик.
Тяжелый нож щучкой мелькнул в пальцах Данилы — прямой хват, обратный хват, снова прямой, восьмерка. Не красивости ради, а чтоб пальцы размять. Потому как в ножевом бою с серьезным противником выживает не тот, кто умеет писать клинком в воздухе замысловатые узоры, а кто тем клинком скорее дотянется до артерий и вен противника, сохранив свои в целости.
При этом Данила осознавал, что убить ножом амбала, защищенного толстенной броней, есть дело совсем не простое. Яйцевидный шлем с непрозрачным стеклянным забралом и подвижным воротником, сработанным из стальных сегментов, полностью защищал голову и шею. Все уязвимые зоны тела, прикрытые бронепластинами, для ножа недосягаемы. Остаются лишь гибкие сочленения на суставах, кстати, тоже прикрытые тонкими полосками металла. Но до них еще поди доберись.
Двигался здоровяк, пожалуй, не хуже Данилы. И броня ему не помеха. Интересно, что или кто скрывается под той броней? Человек, каким бы крепким он ни был, никогда не сможет с такой скоростью перемещаться в настолько громоздком бронекостюме…
Думать было некогда. Амбал сделал выпад — и разведчик едва успел отскочить назад, напоровшись спиной на ствол, ловко подставленный одним из автоматчиков. Боль ожгла лопатку. Запакованные в броню дружки амбала одобрительно загудели, а один, наверно, самый остроумный, также достав штык-нож, присоединил его к автомату. Остальные взревели от восторга и тоже примкнули штыки.
Намек понятен. Отступление назад теперь чревато ударом клинка в спину. Ладно, вперед так вперед, получайте ваш цирк под открытым небом Зоны!
…До здоровяка с ножом было метра три, и из-под его броневоротника слышалось довольное ворчание. Кабан явно веселился. Данила живо представил его ухмылку, скрытую стеклянной броней. Хорошо. Как там говорили древние? Смеется тот, кто смеется последним?
Он прыгнул вперед, прямо на подставленный клинок, словно решил покончить жизнь самоубийством. Амбал ничего не имел против, выбрасывая навстречу руку с ножом. Только вполне человеческое разочарованное хмыканье издал при этом — наверно, пожалел, что представление так быстро закончилось.
Оно и вправду закончилось, правда, не совсем так, как рассчитывали его организаторы. В самый последний момент Данила неожиданно упал на спину, по инерции проехался спиной по асфальту — благо гладкий и мокрый водолазный костюм тому способствовал — и, оказавшись между ног замершего от секундной растерянности амбала, обеими руками всадил клинок ему в пах, в сочленение меж броневыми щитками, которое, наверно, как-то расстегивалось, когда воин отлучался по нужде.
