– Да, люблю. – Она не отвела взгляда до тех пор, пока Шарлотта не встала из-за стола, не вышла из кухни и не поднялась в свою спальню. Стефани тоже ушла к себе и едва успела заняться счетами, как в комнату ворвалась дочка.
– Какого черта ты все перевернула в гостиной? Я только что заметила. Это ужасно!
Гостиная выглядела не ужасной, а просто другой. Многое в доме оказалось другим, включая маму, что и стало самым серьезным и угрожающим изменением. Но еще хуже было то, что мама чувствовала себя счастливой с другим мужчиной, а не с папой. Дочек новость шокировала и привела в негодование.
– Кое-что переставила, – спокойно пояснила Стефани. – Жалко, что тебе не понравилось. – Однако она не предложила вернуть вещи на прежнее место, да и не собиралась этого делать. Шарлотта выбежала из комнаты, а спустя несколько минут снизу донесся зловещий шум, и Стефани бросилась в гостиную. Выяснилось, что дочка попыталась передвинуть мебель и по пути опрокинула столик, на котором стояла большая ваза. Ваза разбилась, цветы и осколки разлетелись по комнате, а вода растеклась по полу. Сама Шарлотта сидела в луже и рыдала.
– Ах, боже мой, что случилось? – Стефани поспешила на помощь и порезала ногу. Не в силах остановиться, дочка продолжала истерически всхлипывать.
– Не могу вспомнить, где что стояло, – без конца повторяла она. Девушка решила восстановить прежний порядок, но не смогла: оказалось, что прежде она обращала на обстановку мало внимания, а сейчас почувствовала изменения, но в чем именно они заключались, не поняла.
– Ты переставила все! – в ярости крикнула она. Стефани опустилась на колени и попыталась обнять дочь, однако та вырвалась. – Не прикасайся! Я тебя ненавижу! – На глаза Стефани навернулись слезы: так могла бы сказать пятилетняя девочка. Встреча оказалась еще тяжелее, чем она ожидала. Шарлотта выбежала из гостиной, оставив после себя беспорядок и даже не заметив, что из-за нее мать серьезно пострадала: из раны текла кровь. Она была слишком расстроена, чтобы обратить внимание на что-нибудь, кроме собственного горя. Стефани услышала, как наверху хлопнула дверь, вздохнула и принялась за уборку. Неожиданно возникло чувство вины за самовольно произведенную перестановку. Но ей было необходимо изменить интерьер. Дети здесь больше не жили, а она ходила по комнатам изо дня в день.
Стефани выбросила осколки, поставила цветы в другую вазу, вытерла лужу, расставила по местам сдвинутую мебель и перевязала ногу. К счастью, порез оказался неглубоким. Шарлотта не выходила из комнаты несколько часов. Первый день дома выдался нелегким.
Вечером Стефани закрылась у себя и негромко поговорила с Чейзом, а потом набрала номер Джин. Звонить Элисон не имело смысла: она слишком расстроилась из-за Чейза и не смогла бы ни помочь, ни поддержать. Элисон заявила Джин, что Стефани ведет себя непристойно, ведь после смерти Билла прошло всего пять месяцев. Да и какого мужчину она выбрала? Если уж встречаться, то с кем-нибудь похожим на Билла, Брэда или Фреда, а не с рок-звездой.
– Почему же нет? – возразила Джин. – Считаешь Брэда безупречным? Замечательно! Рада за тебя. Но Фреду до идеала очень далеко, а с Биллом Стефани была несчастна последние десять лет. Казалось, что душа ее умерла, а ожила только сейчас. Так чего же ты хочешь? Чтобы она снова страдала? Извини, но мне это совсем не нравится. Лучшее, что могло с ней случиться, – это встреча с мужчиной, способным на настоящее чувство. И вот такой мужчина нашелся. Меня ее нынешнее состояние вполне устраивает. Разве важно, как выглядит этот человек, откуда он родом и сколько на его теле татуировок? Если ты любишь Стефани и желаешь ей добра, то этот роман должен тебя радовать. И ее детей тоже. У них, во всяком случае, есть формальный повод для ханжества: Билл был их отцом. А мы с тобой – подруги и не имеем права ее осуждать. Разве важно, что Чейз Тейлор работает в музыкальном бизнесе, а ходит с длинными волосами и в татуировках? Какое тебе до этого дело? Я бы пошла за ним не раздумывая, да и ты, скорее всего, тоже – если бы не была замужем за святым Брэдом.
Слова Джин глубоко обидели Элисон, и целую неделю она не разговаривала ни с ней, ни с самой Стефани. Поведение подруги потрясло: бедняжка не понимала разнообразия мира, признавала только один тип мужчин – традиционных профессионалов, каким был ее муж, – и считала, что все остальные должны быть или такими, или никакими. К тому же Брэд с Элисон хранили фанатичную преданность Биллу. Брэд заявил жене, что не одобряет поведения Стефани. Новый роман он считал оскорблением памяти мужа, а выбор героя решительно осуждал как безвкусный. Элисон, как попугай, повторяла слова мужа, потому что привыкла во всем ему подчиняться. Она оставалась такой же «примерной» женой, какой еще полгода назад была сама Стефани. Сейчас взгляды изменились: она значительно больше уважала Джин, которая всегда говорила правду, не заботясь о том, нравится ли это мужу и другим людям. Дружба Стефани с Элисон дала трещину, а вот Джин по-прежнему оставалась рядом – умная, смелая, способная понять сложности жизни и всегда готовая поддержать.
Стефани рассказала подруге о разбитой вазе и о мучительных переживаниях Шарлотты.
– Наверное, не надо было двигать мебель, но обстановка стала невыносимой. Казалось, что Билл с минуты на минуту вернется домой. Совсем как в фильме «День сурка»: ничего не менялось, вот только он не приходил.
– Невозможно жить в могиле, Стеф. Ты поступила правильно, тем более что дети разъехались и появляются очень редко. Им хочется промелькнуть здесь мимоходом, взять чистое белье и деньги, а заодно убедиться, что в доме все осталось по-старому, особенно ты, прикованная цепью к стене спальни и терпеливо ожидающая их приезда, пусть даже только в Рождество и в День благодарения. К счастью, жизнь течет по иному руслу, особенно для тебя после ухода Билла. Никто не лишит тебя права изменить все, что считаешь нужным, и пойти дальше в поисках счастья. С Биллом ты жила под постоянным прессом: пришлось забыть о себе, раствориться в муже и детях. А теперь вырвалась на свободу, так пользуйся тем, что имеешь! Мои дочери относятся к переменам и перестановкам ничуть не лучше. Шторы в спальнях совсем выцвели, и в прошлом году я их заменила. Девочки приехали домой на Рождество и устроили скандал. А ведь им двадцать восемь и двадцать девять лет. Неужели так важно, какого цвета эти чертовы шторы? Они два года не были дома: я сама ездила к ним в Чикаго. Но, едва войдя в свои комнаты, потребовали немедленно вернуть прежние тряпки!
Рассказ немного успокоил Стефани. Джин всегда умела найти нужные слова: она смотрела на жизнь трезво, практично и не боялась постоять за себя.
– И что же, ты их послушалась?
– Разумеется, нет. Старые шторы я давно выкинула. Но даже если бы сохранила, все равно не повесила бы обратно. Надо двигаться вперед. Нельзя сидеть на одном месте, если сама этого не хочешь: выбор всегда остается за тобой. Но только не потому, что кого-то твое движение раздражает. Это хороший пример для детей, Стеф: пусть поймут, что даже если очень кого-то любишь, нельзя застревать в прошлом. Дочери не имеют права ожидать, что ты похоронишь себя заживо вместе с мужем. Вот это оказалось бы по-настоящему страшно, во всяком случае, для меня. Так что девочкам придется рано или поздно смириться.
