Элисон искренне сочувствовала горю подруги, а Джин равнодушно пожала плечами и заявила, что нисколько не удивлена. Она считала, что поступок Билла ничуть не хуже дюжины интрижек Фреда и лишь подтверждает, что все мужчины готовы изменять женам при каждом удобном случае, а Билл ничем не отличается от остальных.
– Если останешься с ним, то сможешь заставить заплатить за моральный ущерб, – поддразнила она, хотя в глубине души глубоко переживала за Стефани: бедняжка горько разочаровалась в муже и в браке вообще, так что вряд ли сумеет восстановить былое доверие. Супруги проконсультировались у семейного психолога, и Стефани в конце концов согласилась продолжить совместную жизнь. Дети заметили, что между родителями произошло что-то ужасное, но мама так и не сказала им, что именно. Не хотела, чтобы они возненавидели отца за измену; считала, что это будет несправедливо по отношению к Биллу. Узнав об этом, Джин пришла в ярость и велела непременно сказать правду, но Стефани не согласилась: ради чего же тогда она целых двадцать лет старательно внушала детям, что их папа преданный, заботливый, честный и во всех отношениях безукоризненный человек? Не хотелось признаваться, что на самом деле он предатель, не хотелось разрушать отношения между отцом и детьми, хотя ее отношения с мужем разрушились безнадежно и безвозвратно.
Когда Билл явился домой после двухмесячного отсутствия, жизнь не вернулась в прежнее русло. Отныне супруги просто существовали под одной крышей. Стефани верила, что они любили друг друга – пусть даже исключительно из уважения к прошлому; их объединяли общие дети, но открытых проявлений чувств больше не случалось, и Стефани перестала сетовать на то, что Билл проводит дома мало времени. Раньше он много работал, а теперь между супругами разверзлась пропасть, мост через которую не могли построить ни он, ни она. После возвращения мужа Стефани больше не могла ему доверять. Время от времени они встречались в постели, но редко и как-то тускло. Жена чувствовала себя обязанной это делать, потому что официально брак продолжался, а муж считал, что должен исполнять супружеские обязанности. Отношения их никогда не отличались пылкой страстью, но в первые годы были согреты дружеским теплом, да и потом оставались человечными, а после воссоединения желание окончательно покинуло обоих.
Спустя полгода после интрижки Стефани узнала, что молодая сотрудница ушла из фирмы, но теперь это ее не обрадовало. Билл остался ее мужем, но навсегда перестал быть лучшим другом, да и вообще близким человеком. Им больше не о чем было говорить, кроме как о детях. Стефани держала Билла в курсе их успехов в школе и колледже, а когда Майкл и Луиза начали работать, то время от времени сообщала, как продвигаются дела и как складываются карьеры. Луиза недавно переехала в Нью-Йорк, где получила престижное место в отделе искусства аукциона «Сотбис». Супруги разговаривали о практических вещах, но никогда о чувствах друг к другу и об измене, которая разделила их подобно непреодолимой стене. Стефани долго горевала, но со временем просто приняла существующее положение вещей, утешаясь слабым оправданием, что такова судьба всех долгих браков. Роман с молодой сотрудницей оставил на сердце глубокие, незаживающие шрамы, и все же Стефани не утратила решимости остаться с мужем ради детей, а Билл не поколебался в своем намерении сохранить брак. Он не хотел развода и стремился удержать на плаву семью, пусть даже потерпевшую крушение.
Особенно одинокой Стефани почувствовала себя, когда Шарлотта поступила в Нью-Йоркский университет и в первый же год отправилась на стажировку за границу, в Рим. В январе родители навестили дочку. Девочка планировала остаться в Италии до июня, вернуться домой на лето, а потом продолжить учебу в Нью-Йорке. Стефани с нетерпением ждала ее приезда и снова задумалась о работе: дети разъехались, и без конкретного дела стало отчаянно скучно. Она принимала участие в нескольких благотворительных комитетах, но организация вечеров и сбор пожертвований уже успели надоесть; хотелось более основательного приложения сил. Однако короткая карьера после окончания университета давным-давно превратилась в смутное воспоминание. Тогда Стефани отказалась от работы, выбрав семью; теперь же все птенцы вылетели из гнезда, а ей остались до боли одинокие вечера, когда Билл задерживался на работе, и до неловкости напряженные совместные ужины, когда он возвращался вовремя. Кроме как о детях, говорить было не о чем. Отец никогда им не звонил, но сын и дочери регулярно звонили матери, чтобы рассказать, как идут дела. Удовольствие приносили только вечера, проведенные вместе с друзьями – Доусонами и Фрименами – а еще традиционные поездки в Скво-Вэлли. Здесь Стефани могла вдоволь болтать с подругами, а Биллу ничто не мешало общаться с друзьями.
Все шестеро отлично катались на лыжах. Женщины, конечно, относились к процессу не слишком серьезно, а вот мужчины постоянно конкурировали между собой, особенно Фред и Брэд. Билл чрезмерным честолюбием не отличался. Мужчины выбирали самые сложные, черные трассы, в то время как женщины предпочитали горы пониже и помягче. Встречались в отеле за ланчем, а по вечерам ходили в хорошие рестораны.
Стефани мечтала покататься вместе с Элисон и Джин. Она застегнула парку и вышла в гостиную номера, чтобы встретиться с мужем. В черной парке, лыжных штанах и походных сапогах Билл выглядел безукоризненно. Лыжные ботинки он оставил в подъемнике, в своем шкафчике, вместе с лыжами и палками. Стефани поступила так же. Сейчас на ней была белая парка, а из-под голубой вязаной шапочки выбивались заплетенные в косу светлые волосы. Держа в руке перчатки и темные очки, она вопросительно взглянула на мужа:
– Готов?
Билл молча кивнул. За завтраком супруги немного поговорили о погоде, а потом он уткнулся в газету. Сейчас оба вышли на яркое зимнее солнце, к автобусу, чтобы доехать до подъемника. Две другие пары остановились в новом отеле на базе, но Билл не захотел изменять старому, привычному месту обитания; поездка на автобусе его не испугала. Остальные уже ждали с лыжами на ногах, и Стефани с Биллом поспешили надеть свои. Они стояли рядом, и Стефани начала что-то говорить, а Билл повернулся и серьезно на нее посмотрел. В последнее время, сами того не замечая, супруги никогда друг другу не улыбались.
– Приятного спуска, – негромко пожелала Стефани. Она собиралась напомнить, что у Шарлотты заканчивается туристическая страховка, но за завтраком забыла. Впрочем, можно будет сделать это вечером. Все беседы касались только практических вопросов: починки крыши, работы в саду или помощи детям. Ни о чем личном Стефани с мужем не разговаривала, не делилась ни мыслями, ни переживаниями. Зачем? Они стали друг другу чужими.
– Спасибо, – ответил Билл и неожиданно улыбнулся. – И тебе тоже.
Ни прикосновения, ни поцелуя, ни нежных слов. Чувства их не связывали. Стефани уже научилась жить в одиночестве, но постоянно спрашивала себя, завел ли муж новый роман, а если еще нет, то когда это произойдет. Вот уже семь лет отношения оставались холодными и пустыми. Она оттолкнулась палками и поехала к подругам.
– Милая шапочка, – восхищенно оценила Джин, рассматривая вязаный головной убор, такой же голубой, как глаза Стефани. Сама она была в пышной лисьей шапке и купленном в Куршевеле элегантном лыжном костюме. Джин Доусон всегда прекрасно одевалась. Могла себе это позволить и постоянно ходила по дорогим магазинам. Вот и сейчас выглядела лучше всех, а когда сняла перчатки, внимание подруг привлек идеальный ярко-красный маникюр. Элисон не делала маникюр с тех пор, как родились дети, а Стефани уже успела забыть, что это такое. Она одевалась просто, практично и совсем не старалась предстать перед Биллом сексуальной или хотя бы оригинальной. Эти дни ушли в прошлое, закончились семь лет назад. Голубые лыжные брюки были куплены давным-давно, и только парка могла считаться новой, хотя Стефани взяла ее взаймы у Луизы: дочка уехала в Нью-Йорк, а куртку оставила дома. Элисон явилась в красном костюме, а темные волосы спрятала под красную вязаную шапочку.
