Я покрепче прижалась к его широкой груди, уткнулась лицом в потертый плед и закрыла глаза. От него пахло вереском, сосновыми иголками и еще чем-то особым – острым, с нотками мускуса.
– О Лиам, fear mo rùin!
[6]
Ну почему?
– Потому что так угодно Богу. Это его воля, и мы должны ей покориться.
Я подняла глаза к небу, но и там не нашла ответа на свою мольбу.
– Господь тут ни при чем! Он не стал бы заставлять нас принести сыновей в жертву королю, который никогда даже не дышал воздухом Хайленда! Пушечное мясо, Лиам, вот что нужно им, но не Богу!
Он закрыл глаза, покачал головой и с усилием сглотнул.
– Я не знаю, Кейтлин! Но нам придется пойти, ты же знаешь.
Да, я знала, но не желала с этим мириться. Он нахмурился, под сорочкой напряглись мышцы.
– Речь идет о претенденте из Стюартов, – сказал он после паузы. – У нас появился хороший шанс посадить наконец на трон того, кому этот трон принадлежит по праву. Сейчас или никогда, понимаешь?
– Я не хочу понимать, Лиам! Стюарты прокляты с тех самых пор, как началась их династия! Королей Стюартов либо убивали, либо свергали с трона! Если уж сам Господь не позволяет им править Шотландией, то как вы, простые смертные, думаете совершить это чудо? Я хочу, чтобы вы остались со мной… Я хочу, чтобы со мной остались мои сыновья!
– Кейтлин, наши сыновья нам не принадлежат. Они принадлежат Богу, королю и Шотландии, нравится тебе это или нет!
– Нет!
Мои пальцы перебирали складки шотландки с узором Макдональдов, о которую я вытирала свои слезы. Я еще раз обвела взглядом долину. Мужчины собирались в группы и спускались по дороге, следовавшей вдоль извилистого русла бурной речушки Ко. Они отозвались на призыв своего предводителя. Лиам отстранился, взял кинжал и сунул его в ножны на поясе. За ножом последовал пистолет.
– Мне нужно идти, a ghràidr! Жди меня, если хочешь…
Он чуть заметно улыбнулся и нежно меня поцеловал. Даже после двадцати лет супружеской жизни прикосновение его губ к моим губам волновало меня. Я так и осталась стоять у двери, глядя ему вслед. Он же вместе со всеми отправился в Инверко, туда, где жил Джон Макиайн. Сердце мое вдруг сжалось от боли. Я вошла в дом, закрыла за собой дверь, прижалась к ней спиной и вздохнула от отчаяния.
Много воды утекло меж каменистыми берегами Ко с того дня, когда на прохладных и пустынных ландах Гленко я подарила жизнь Дункану, моему второму старшему сыну. «Второй старший сын» – так я привыкла называть его про себя. Моего первого ребенка я не видела с той самой ночи, когда он появился на свет. Я отдала его своему хозяину, лорду Даннингу, чьим незаконнорожденным сыном он был. Тогда я думала, что отец сумеет обеспечить ему лучшее будущее. Но после смерти лорда и его законного сына, Уинстона, который должен был заботиться о своем брате-бастарде, я попыталась отыскать своего первенца, однако не смогла. О нем у меня остались только смутные воспоминания – его запах, его маленькое сморщенное личико… Мне иногда снится его первый крик. После расставания с ним в душе образовалась пустота, которую ничем не восполнить, как бы я ни любила своих троих других детей.
Да, с тех пор много воды утекло… Деревню Ахнакон в Глен Лике и Инверко на берегу озера Лох-Ливен снова отстроили. Численность клана утроилась, и теперь мужчин, способных взяться за оружие, у нас было около сотни – столько же, сколько до того страшного побоища. Мужчины снова занялись давним промыслом – стали красть, выращивать и продавать скот. И, признаться, получалось это у них отлично, нравилось ли мне это или нет. Я не слишком обрадовалась, когда Лиам тоже взялся за старое. Может ли быть что-то хуже, чем контрабанда? Но мне пришлось смириться. Едва Дункан достиг возраста, когда мальчик становится воином, отец посвятил его в основы ремесла, потому что… так здесь было заведено. То был удел всех хайлендеров, их смысл жизни и основной источник доходов. От этого зависело их выживание. Мне пришлось покориться. Теперь настал черед Ранальда осваивать ремесло. И с этим я тоже ничего не могла поделать.
К несчастью, с мыслью, что мои сыновья уйдут на войну, пусть даже ради благой цели, я примириться не могла. А то, что война будет, стало ясно давно. С тех самых пор, как Гийом Оранский стал королем Англии, Шотландии и Ирландии, отстранив от трона Якова II, недовольство среди населения и напряженность возрастали с каждым годом.
Все началось с той прискорбной экспедиции в Дарьен. Путешественники поставили себе целью организовать в Америке, а точнее в Панаме, на полуострове Дарьен, шотландскую колонию, которая впоследствии получила название Новая Каледония. Экономику Шотландии сильно обескровили войны, которые Англия вела на континенте. Вновь образованная колония могла помочь стране обрести, что называется, второе дыхание, дать ей то, что дала Ост-Индская компания Англии.
И вот в 1698 году флотилия кораблей, на борту которых насчитывалось тысяча двести человек, отдала швартовы и отправилась к берегам Центральной Америки. Будущие переселенцы даже не подозревали, что на новой земле их ждут сплошные несчастья. Болезни и ренегатство ослабили новую колонию. Угрозу представляли и испанцы из Колумбии, недовольные тем, что новые соседи вмешивались в их торговые дела. Пережив тяжкие испытания, лишь жалкая горстка колонистов вернулась на шотландскую землю. Дело обернулось громким скандалом, вызвавшим пертурбации в правительстве. Шотландия потребовала от Англии компенсации за то, что та не оказала новым колонистам никакой помощи, и обвинила в намеренном саботаже всей экспедиции. Индийская компания, не желая терять монополию в торговле, щедро заплатила правительству и чиновникам за то, чтобы те отказались от идеи поддержать деньгами новую компанию.
В кругах якобитов, приверженность которых своим целям после случившегося только окрепла, стали распространяться памфлеты против Гийома. Очень скоро на смену горечи и разочарованию в этом короле голландских кровей пришла неумолимая враждебность.
И тут преждевременно скончался младший ребенок принцессы Анны Стюарт, сестры Марии – покойной супруги Гийома, у которого тоже не было своих наследников. Исчезло последнее серьезное препятствие, отделявшее от трона молодого Якова Фрэнсиса Эдуарда Стюарта, сына свергнутого и отправленного в изгнание короля, и надежда снова вспыхнула в сердцах якобитов. Снова начались тайные встречи и разговоры полушепотом. В это самое время мой брат Патрик поступил на службу к графу Маришалю, казначею Шотландии. Вместе с горсткой других «сочувствующих» его тайком отправили во Францию с поручением уверить Якова в том, что якобиты всячески будут его поддерживать. Для сторонников молодого принца было совершенно ясно, что теперь корона, отнятая в 1688 году у его отца Якова II, должна вернуться к нему, наследнику. Он был последним потомком Стюартов, имевших право на эту корону.
Однако нашлось немало тех, кто руководствовался другими соображениями. Антикатолическое правительство «круглоголовых» и король-протестант имели совсем другие планы. В лондонском Уайтхолле и эдинбургском Холироде все засуетились, и в 1701 году правительство при усиленном содействии короля разродилось «Актом о порядке престолонаследия», согласно которому наследницей становилась принцесса София, внучка Якова I, по мужу – герцогиня Ганноверского голландского королевского дома, и все ее наследники. Было сделано все для того, чтобы корона осталась у протестантов и не досталась католикам-Стюартам. Для якобитов, которых становилось все больше, это событие стало страшным ударом. Но оказалось, что не все еще потеряно.
