– Кажись, начальник прибыл…
– Ну да, лошадь и подвода его. Пьяный небось в хлам.
– Посмотрим? В подводе наверняка самогон есть, хлебнем.
– Увидит – взгреет.
– Он зенки первачом залил, завтра и не вспомнит.
Сергей хорошо слышал их разговор. В селе тихо, голоса далеко разносились.
Полицаи, несшие ночное патрулирование, приблизились.
– Савченко в подводе, даже сил выбраться нет. Хорошо погуляли у бургомистра.
– Давай его в дом занесем. Нехорошо, в подводе лежит, как забулдыга. Власть все же…
– Давай. И самогон заберем.
Подошедшие стали вытаскивать Сергея из телеги.
– Стой! – вдруг всполошился один. – У него спина липкая.
Он понюхал выпачканную ладонь.
– Кровью пахнет.
– Так ведь стрельба была у Еремина моста.
– Точно!
Сергея перенесли в дом, зажгли керосиновую лампу. Керосин был в дефиците, и его получали только пособники немцев – полицаи, староста.
– У него спина в крови и рука.
– Стягивай тужурку, я за Федоровной побегу.
Кто такая Федоровна, Сергей не знал, и когда полицай стал стягивать с него китель, он застонал.
– Ах ты, Господи, беда какая! Кто же это вас так, господин начальник?
– Партизаны, – простонал Сергей. – Напали у моста, из автоматов посекли… Другие как?
– Не смотрели еще.
– Так посмотри!
Полицай выбежал, а Сергей осмотрел обстановку. Обычная комната в сельском доме, только на стене большой портрет бесноватого фюрера. Стол, шкаф, несколько стульев. Наверное, для полицейских нужд есть другое здание.
Полицейский вернулся.
– Не знаю, как и сказать, господин начальник…
– Говори…
– Митяй, то есть Говоров, и Кузьмин убиты. Оружие на месте. – Полицейский поставил в угол винтовки убитых.
– Чего молчишь? – чувствуя в его словах некоторую недосказанность, поторопил полицая Сергей.
– Так ведь это… Лиза…
– Ранена?
– Убита. В голову, наповал. – Полицейский делано вздохнул.
– Вези ее к родне, пусть похоронят.
– Слушаюсь, господин начальник.
– Нет, погоди. Где этот… второй?
– Корнев?
– Ну да, с головой у меня что-то…
– Так за лекарем ушел. Федоровна не доктор, но все же санитаркой в больнице до войны работала, перевяжет.
– Тогда подожди, когда они придут. Пистолет мой где?
– Вон в кобуре с ремнем на стуле лежит.
– Автомат мой из подводы забери и аусвайсы у убитых. Утром старосту позови, надо похороны организовать.
– Так точно! – Чувствовалось, что полицай раньше проходил военную службу.
Послышались голоса, шаги на крыльце, и в комнату вошел полицейский с женщиной.
– Вот Федоровну привел.
– Корнев, отведи лошадь с убитыми в полицейский участок.
– Слушаюсь.
Оба полицейских, стуча сапогами, вышли. За окном прогрохотала колесами по улице одна повозка, за ней другая.
– Ну-ка, посмотрим, что тут у нас?
Женщина средних лет осмотрела Сергея.
– Так, рана на левом плече. – Женщина ловко перевязала Сергею руку.
– Повернись на правый бок. Не пойму я что-то: вся спина в крови, а раны нет.
– Из руки кровило сильно.
– Голос у тебя, Петр Васильевич, изменился.
– Праздновали вчера у бургомистра, потом бой, крови потерял много.
– Ну да, бывает. Давай помогу раздеться, в кровать лечь.
До сих пор Сергей лежал на досках пола, прикрытых домотканой дорожкой.
Женщина ловко стянула с него сапоги, стащила галифе, помогла подняться, провела в соседнюю комнату и уложила на кровать, полутораспальную, с панцирной сеткой. Такие кровати были в деревне редкостью, и Сергей понял, что женщина в этом доме уже бывала и с расположением комнат знакома.
– Лизку жалко, дурочку.
– Почему?
– Из-за тебя погибла. Чего ей у бургомистра было делать? Сидела бы себе дома – цела бы осталась.
– А полицаев, значит, не жалко?
Женщина промолчала, но ее молчание было красноречивее слов.
– Так я пошла. Завтра зайду, повязку сменю.
– Спасибо.
Женщина вышла.
Сергей дождался, когда хлопнет калитка, встал с кровати, запер на засов входную дверь, взял ремень с кобурой и вытащил из нее пистолет. Задул керосиновую лампу и снова улегся, сунув пистолет под подушку – так спокойнее. Ночь почти прошла, и до рассвета оставалось пара часов. Поспать бы, а сон не шел.
Утром в стекло забарабанили, и Сергей поднялся.
У дома стоял невзрачного вида мужичок – в кепке, поношенном пиджаке, клетчатой рубахе, но с галстуком. Сочетание смешное. Увидев Сергея, он прокричал:
– Открывай!
Сергей отодвинул запор.
Мужичонка вошел по-хозяйски, уселся на стул.
– Эка кровищи! Хорошо – уцелел. А мне похороны организовывать.
Сергей догадался, что это сельский староста. Но как же его зовут? После ночных событий голова была тяжелой и соображала плохо. Вот, вспомнил! Никандр Капитонович! Наверное, из старообрядцев, имечко еще то, сразу не выговоришь.
– Каждому свое, – пожал плечами Сергей.
– Голос у тебя не такой какой-то.
– Крови много потерял, ослаб, голова не соображает. Да еще вечером на празднике лишнего выпили.
Мужичок хихикнул:
– Допились! Вас можно было голыми руками взять!
– Ты чего пришел? – рассердился Сергей. – И без тебя плохо!
– Проведать – все же власть.
– Бургомистру настучать хочешь?
Сергей вел себя нагловато, но, похоже, и настоящий Савченко вел себя так же.
Мужичок не удивился.
– Проведать тебя пришел, дурья башка, а ты собачишься. Сколько раз тебе говорил: не шастай по ночам, на пулю нарвешься…
– Что же мне, все отделение полиции для своей охраны брать?
– Кстати, о полиции… Сам знаешь, двое убитых. Надо пополнить отделение. Я на сходе объявлю о наборе. У Куролесовых дезертир советский еще с осени сорок первого прячется, его привлечь можно.
– От большевиков сбежал и нас в любой момент предаст… Единожды предав, кто тебе поверит?
