— Привет, Филлиноэртли, — поприветствовал его незнакомец.
— Привет, Орвоеллен, — отозвался мой Филька.
— Меня здесь зовут Коршун, — все также неприятно улыбаясь, объявил солдат, — а ты, должно быть, прослышал о моей карьере и решил, что сможешь составить конкуренцию? Ты опоздал, потому что я взял такую дичь… Такую, что теперь могу возвращаться. Ты опоздал, Филлиноэртли.
Наши соседи по столу, прервали трапезу и со вниманием стали прислушиваться к диалогу. А этот сержант — он был чертовски похож на эльфа, хотя эти черные волосы… Я понял, что ввело меня в заблуждение — его щегольский бархатный камзол был снабжен подложенными плечами и превращал изящного владельца в могучего плечистого здоровяка. И еще перебитый нос, совершенно не гармонирующий с изящными чертами эльфа. Несомненно эльфа!
— Что ж, Коршун, или как там ты себя зовешь нынче, можешь бежать. Теперь, когда я здесь, — Филька говорил дерзкие слова, но голос его немного дрожал, мне показалось, что мой сумасбродный и бесшабашный эльф отчаянно трусит.
Орвоеллен смерил Фильку задумчивым взглядом с головы до ног и процедил сквозь зубы:
— Я пожалуй задержусь. Немного.
Сказав это, эльф спокойно и медленно повернулся и зашагал было обратно к своему столу, но тут он заметил Ннаонну. Вампиресса ответила ему невозмутимым взглядом, а Коршун пробормотал: «Странно, странно», — еще раз оглянулся на Фильку (уже по-моему менее уверенно) и зашагал прочь.
Вокруг стало как-то тише… Затянувшееся молчание прервало появление подручных Энгера с подносами.
— Ну его к Гангмару, Коршуна этого, — объявил Порпиль Рыжий, — будем веселиться. Я желаю веселиться, клянусь Гунгиллиной попкой, потому что рисковал головой — а жив остался лишь благодаря храбрым и великодушным парням. Капитану Керту и сержанту Воробью! А ну пейте все!
Наемники встретили это предложение веселым гомоном и тут же с энтузиазмом последовали ему. Они здесь были дома, они и впрямь рисковали головой и вернулись живыми. Им хотелось пить и не думать о завтрашнем дне, когда, возможно, их вновь призовут убивать и умирать…
Дождавшись, пока все вернулись к прерванному пиру и позабыли о Коршуне, я потянулся и положил руку на плечо задумавшегося Фильки. Тот вздрогнул — ничего себе!
— Послушай, друг Филька, по-моему ты должен нам кое-что рассказать, а?
Меня перебил Порпиль, который, воздав должное качествам Керта, как раз решил восславить мою отвагу и самообладание. Сказав какие-то высокопарные похвалы и поклявшись Гунгиллиными сиськами, сей бравый вояка объявил:
— Это, конечно, не по правилам, но я считаю, что мастер Воробей достоин быть сержантом! Хотя он мало еще прослужил здесь с нами, но, клянусь Гунгиллиными губками, ему в самый раз сидеть с сержантами вон там, у камина!
Тут же встрял Шортиль, который — в дополнение к словам капитана — заметил, что я большой мастер в колдовских делах и — «нет, конечно, он достоин быть сержантом и занимать отдельный столик у правого камина» — но уместнее было бы мне присоединиться к братству магов и принять участие в их забавах!
— И то верно, — подхватил уже захмелевший Порпиль, — я бы на него поставил, наверное…
Мне пришлось вставать, благодарить за добрые слова, обещать, что непременно погляжу на забавы здешних магов, объяснять, что за отдельный стол я пока не сяду, так как не хочу оставлять друзей и что, вообще, давайте выпьем…
Когда меня оставили в покое, я опять перехватил взгляд эльфа и молвил:
— Н-ну?
Филька кивнул и поник головой…
* * *
Когда друзья уединились наконец в своей комнате (той же самой, заботливо прибереженной для них Энгером), Ингви потребовал:
— Филька, по-моему пора тебе сказать нам хоть что-то. Насколько я понимаю, этот Коршун — тот самый «страшненький» эльф, о котором говорил Дрымвенниль. И ты определенно с ним знаком и даже как-то связан.
— Да, — кивнул князь, — он эльф, хотя волосы красит и все такое прочее… Невероятно, но он начал краситься в черную масть еще у нас — в лесах. Хотите верьте, хотите нет, но никто над ним там не смеялся — боялись.
— Говори дальше.
— Э-э-э, чего там, — Филька махнул головой энергичнее, как ни странно, он почти не пил сегодня и был молчалив за столом, очевидно ему не давали покоя какие-то мысли по поводу этой встречи, — расскажу. Мы прошли все вместе столько, что скрывать уже как-то… Я расскажу.
— Ты уже столько раз сказал «расскажу», что пора бы сообщить нам хоть что-то существенное, — поторопил приятеля Кендаг, — ну!
— Я вам не все раньше говорил о том, зачем подался в Альду. Мы с вот этим самым Орвоелленом сватались к одной девице… Она племянница Трельвеллина, если вам что-то это говорит.
— Говорит, что она племянница короля эльфов, — вставил Кендаг.
— Ну да. Таких невест не просто сватают — ее руку требуется завоевать, тем более, что этот… У нас его звали Орвоеллен Кривой Нос… Он считался великим воином там, в наших лесах. Я же — более родовитый вельможа и я старше. Впрочем, это тоже как-то было не очень важно… Словом, Ллиа Найанна, та самая девушка, она сказала, что мы, мол, оба достойны и что она не может выбрать… А потому советует нам отправиться в странствия. Ну, славу там стяжать и всякое такое… Она обещала верно ждать нас обоих… А когда мы свершим великие деяния — тогда она выберет большего героя. И вот когда мы выходили из ее покоя… Она глядела нам вслед и теребила шелковый платок… Мы выходили — и в дверях Орвоеллен Кривой Нос заявил, что я — наследник князей Креллионта, который отдан людям, а он — воитель и его мастерство и отвагу люди, мол, уж точно не отберут… Ну, я тоже завелся, наговорил ему всякого… И пообещал вернуть Креллионт… А он сказал, что станет убивать людей — и вернется только когда сразит какого-нибудь настолько заметного в Империи предводителя или героя, что об этом подвиге сложат песни… Я услышал треск рвущейся ткани за спиной… Это, конечно, была Ллиа Найанна, ее шелковый платок…
— Она порвала платок, когда Кривой Нос обещал убить кого-то? — спросила Ннаонна, слушавшая рассказ эльфа с горящими глазами (еще бы — это же прямо сцена из романа!), — после его слов?
— Ну да, — буркнул Филька, не поднимая глаз, — он сказал, что сложат песни — и я услышал треск разрываемого шелка… Тогда я бросил клич среди тех, кто был родом из Креллионта… Ну и дальше вы знаете…
— Филька, вот ты сказал, что Коршун хвастался, что, мол, Креллионт отдан людям, а его отвага — нет, верно? — Задумчиво произнес Ингви. — А ведь он людям служит здесь. Отвагу продает. Что скажешь?
— Ты прав, конечно, — покачал головой эльф, — но это все слова… На одни слова можно ответить другими. Всегда можно сказать, что он не отвагу продает…
— …А совсем другое место? — подхватил Ингви.
— Чего? — Филька не уловил — видимо, ушел в свои мысли.
