– Вот потому и не знаю Славику стало интересно.
– Дядя Петя, а какие еще слова вы знаете?
– Сразу не припомнишь, Слава, – дядя Петя задумался. – Знаешь происхождение названия скворца?
Славик отрицательно покачал головой.
– Скворец и шкварки – почти одинаковые слова. Только один весной «скворчит» на дереве у скворечни, а те на раскаленной сковородке издают своеобразные звуки: скворчат, пищат, верещат…
Тут даже отец уважительно склонил голову.
– Эх, давно не слышал звуков, издаваемых последними, – сказал он с сожалением.
Все замолчали. Похоже, каждый подумал о розовых ломтиках сала, шипящих на плите и о его изумительном дразнящем запахе, о котором не расскажешь словами.
– А я знаю, почему говорят съежился, – вдруг вспомнил Славик.
– Почему? – всерьез заинтересовался дядя Петя.
– Вы разве не знаете?
– Догадываюсь, – улыбнулся дядя Петя. – Но не придумаю, откуда ты знаешь.
– Я ежика сегодня видел… – Славик рассказал о встрече со зверьком.
– Все правильно, – похвалил дядя Петя. – Увидеть самому и обдумать увиденное тоже самому – самый оптимальный путь познания, жаль не всегда выполнимый. – Теперь он обращался к отцу.
Отец не слышал. Румянилась, кое-где слегка дымилась нанизанная на палочки рыба. Пора было ужинать.
За разговором они не заметили, как насунулась на почерневший застывший лес темнота. Даже озеро ни единым блеском не выдавало себя. Экономно горящий костер слабо шевелил тени людей на еловых ветках, выступающих из тьмы.
Где-то над озером пронзительно вскрикнула раз и другой какая-то птица и через несколько секунд повторила несколько раз все слабей и слабей. Видно, быстро улетала.
– А это кто? – шепотом спросил Славик.
– Не знаю, Слава, – спокойно отозвался дядя Петя. – Возможно. Кулик какой-нибудь. Кроншнеп… К сожалению, не знаю. – Он помолчал немного. – Всю жизнь мне хотелось узнавать «в лицо»: по виду, по полету, по голосу птиц и зверей. Особенно птиц. Идешь себе в лесу и примечаешь: горихвостка перепорхнула, конек пискнул, рябчик самочку позвал, подорлик парит в небе, ополовник по веткам шныряет. Кажется, если будешь знать всех, большой смысл в лесной жизни откроется: и погоду сможешь предсказать, и грибы, ягоды всегда найдешь, и не заблудишься, и время узнаешь. И вообще интереснее… Это как идти по городу, равнодушно пропуская мимо глаз сотни незнакомых прохожих. И совсем другое дело – по деревне: это Иван – мастер-столяр, это Николай – гармонист известнейший, это Илья – шутник, животики надорвешь. Всем поклон, всем привет. От встречи с каждым что-то в памяти остается.
– А это Кузьма – вор-рецидивист, – съехидничал отец, – и ему привет.
– Да, хорошо бы всех птиц узнавать, – согласился Славик. – Да как их запомнишь: маленькие все, серенькие, мельтешат. Конечно, сороку узнаешь, дятла тоже…
– Сороку, – передразнил его отец. – Неграмотному тоже все буквы кажутся маленькими и серенькими. Учи наизусть, как азбуку, тогда будешь знать.
Они замолчали. Начали разбирать горячую рыбу, грызть сухари. Запивали кисловатым черничным компотом. Отец вспомнил про орехи. Угостил дядю Петю. Славик промолчал. У него оставалось в кармане несколько штук, остальные он давно расколол топориком на камне.
Дядя Петя выбрал подходящий голыш и на своем пеньке начал дробить крепкий орех.
– Жаль такой продукт переводить, но покажу его свойства, – сказал он, очищая ножиком ядрышко от коричневой рыхлой шкурки. Он положил его на пенек и стал греть огоньком смолистой веточки из костра. Маленький пичок огня зацепился за орех и стал быстро расти по величине и яркости. Несколько минут яркое пламя горящего ореха достойно конкурировало с затухающим костром.
– Так орех горит! – восхитился Славик. – Я не знал.
– Вот это светильник, не то что смоляной, почище свечки, – поддержал его отец.
– Давайте еще, – предложил Славик.
– Лучше съесть, – не согласился дядя Петя. – Такое дорогое топливо разве что в исключительных случаях можно употреблять.
Славик все же поискал в кармане самый лучший орех и сам поджег его ядро. Очень уж ему понравилось его яркий огонек.
– Пойдемте-ка лучше спать, – отец зевнул. – Привыкнем в лесу с темнотой ложиться – трудно будет отвыкать.
– А зачем? – хитро спросил дядя Петя.
– Да оно-то действительно ни к чему. Но уж так ненормально мы живем в городе, ложимся поздно, встаем, когда солнце уже полнеба прошло.
– Посидим, – просительно проговорил Славик. – Расскажите что-нибудь.
– Я тебе еще одну лесную сказку расскажу в шалаше, – пообещал дядя Петя.
Через пять минут они дружно шелестели постельной травой в полной темноте. Красный свет остывающих углей не проникал сквозь плотные стены шалаша и более рыхлую дверь.
– Давайте, дядя Петя, – не утерпел Славик.
– Условия прежние… Помнишь? – не сразу отозвался дядя Петя.
Славик помнил.
– Не любит ворона в большой лес наведываться, – размеренным голосом начал дядя Петя. – Там ястреба угодья, да филина. Никто не мешает им разбойничать. Все же летом хочется вороне и туда заглянуть. Ей везде хочется побывать: характер у нее такой.
Уселась ворона на высокой сосне, перышки поправила и начала оглядываться. Сосновый бор светлый, просторный, все в нем видно.
Вон ящерица на камушек забралась, на солнышке пригрелась. Не боится. Крыльями не успеешь взмахнуть – юркнет в кучу хвороста. Хоть сто лет ищи – не найдешь.
А там белеется что-то… Пригляделась ворона. Так и есть – для нее пожива. Два светлых яйца лежат на земле. Ворона не торопится. Не оглядевшись, с наскоку она на самый сладкий кусок не бросится. Мало ли кто там возле елочки может притаиться. Не ровен час – сама в добычу превратится.
Наблюдает ворона. Кругом спокойно. Можно и пообедать. Глянула она снова под сосну, где яйца приметила… Что за чудеса? Ничего там нет. Все на прежнем месте: и брусничник, и сухой сучок, и бурая подстилка из опавших сосновых игл… А яиц нет!..
Ворона с дерева сорвалась, вниз спланировала, по кругу пролетела… Ничего не нашла.
Разозлилась ворона. Не часто с ней такое приключается. Не любит она подобные чудеса. И без того слава дурная идет, будто когда-то она сыр проворонила.
Не забыла ворона этот случай. Снова наведалась на знакомую сосну. Смотрит, лежат на прежнем месте два яйца. Всегда ворона осторожна, а тут не удержалась, побыстрее вниз сиганула. Сразу бы опустилась куда нужно, да козодой помешал. Откуда только и взялся. Бурым лоскутком запорхал перед глазами, закружил возле елочки и исчез.
«Что ты, козодой, под крыльями путаешься!» – только и успела ворона его ругнуть.
