Скелет от такой наглости будто опешил. Стоял почти минуту, ничего не предпринимая, словно оценивал обстановку и переосмыслял полученные данные. Потом сделал то, чего никто не ожидал. Поднял фламберг, но не ударил оземь, а нацелил острие на немца. После чего с силой топнул.
На этот раз огненного вала не было. Вместо него сверкнула молния. Ослепительно белая, как пламя ацетиленовой горелки. А в следующее мгновение закричал Рудольф. Страшно… Как кричат от невыносимой, смертельной боли.
– Твою… – это, кажется, Малышев.
– Внимание! – понимая, что сейчас решается все, что у него всего пара секунд, закричал Семеняк и бросился вперед. – Бросаю!..
Скелет уже снова поднимал фламберг, выцеливая им зарвавшегося человечка, когда Игорь Степанович метнул канистру.
Описав плавную дугу, емкость оказалась прямо над головой умертвия, когда в нее ударила первая пуля. А в следующую секунду канистру буквально изрешетили из всех видов стрелкового оружия, кроме пулемета, и на скелет хлынул настоящий каскад водяных струй…
Время словно замерло. Да и пространство тоже. Казалось, даже пули застыли в полете. А потом рвануло… Ударная волна посшибала всех с ног, как кегли, и разбросала по террасе. Слава богу, никто не стоял у кромки и не свалился вниз. Зато контузило каждого. Крепко… У тех, кто постарше, даже кровь из ушей пошла. Но оно того стоило. Там, где стоял огненный скелет, теперь только воронка виднелась, как от фугасной авиационной бомбы среднего калибра.
Приходили в себя долго… Досталось всем. Будь у скелета хоть пару фрицев в группе обеспечения – перестреляли бы всех, как в тире. Почти час понадобился, пока вернулась осмысленная дееспособность. Правда, не ко всем… От Рудольфа Глюкмана даже пепла не осталось. Вернее, его пепел развеял финальный взрыв. Игорь Степанович тоже был очень плох: и находился ближе всех к эпицентру, и приобретенная в немецкой лаборатории сверхсила, похоже, окончательно покинула Семеняка. Вроде обошлось без внутреннего кровотечения, но самостоятельно передвигаться Игорь Степанович пока не мог.
– Бася, присмотри за ним. Если уйдем больше чем на километр – я за вами пришлю.
– Иди, иди, Коля… – чуть слышно прошептал Семеняк. – Не задерживайся. Не давай фрицам времени еще какую-то пакость прислать. А я отлежусь маленько, да и следом за вами пошкандыбаю. Не волнуйся. Все путем, все толково…
Из оружия теперь кроме пулеметов прихватили и оба меча. На всякий случай. Кирасу покорежило и сплющило так, что толку в ней больше никакого не было – даже руку внутрь не просунуть. А шлем второго умертвия попросту исчез. То ли вообще испарился, то ли черт знает куда зашвырнуло взрывом. И оставшиеся гранаты…
Первый поворот ничего нового не принес, второй – тоже, и только после того как спустились еще на уровень, все сразу изменилось. Как картинка в калейдоскопе. Туман и белесый полумрак, в котором ничего не разобрать дальше чем на двадцать-тридцать шагов, а потом – щелк, и туман исчезает, открывая взгляду еще одну иллюстрацию к фантасмагории, способной зародиться только в больном разуме.
Перед разведчиками на ширину не менее футбольного поля разлеглось дно котлована, по чьей-то прихоти превращенное в подобие огромной заводской лаборатории или научно-исследовательского центра. Во всяком случае, именно это сравнение приходило в голову первым при виде многочисленного обслуживающего персонала, одетого в закрытые комбинезоны и снующего между разнообразным оборудованием неизвестного вида. Больше всего напоминающим огромные шкафы. А над центром всего этого, примерно на высоте пяти-шести метров – удерживаемая двумя толстыми растяжками, парила ярко-алая сфера размером с баскетбольный мяч и сияющая, как сотня ламп. Из-за чего все вокруг было в красных тонах, как помещение фотолаборатории во время проявления пленки.
– Слышь, командир, – нервно передернул затвор автомата Гусев. – Это уже ад или только предбанник?
– Не знаю, сейчас у кого-нибудь спросим… – отшутился Корнеев и окликнул проходящего мимо сотрудника. Визуально – безоружного и с пустыми руками. – Извините… – заметил, что тот не реагирует, повысил голос и добавил по-немецки: – Эншульдиген зи битте…
Но человек в комбинезоне продолжал идти по своим делам, даже не повернув голову. Как будто их не существовало.
– Ишь ты, какой занятой… – Колокольчиков метнулся вперед. – Стоять! С тобой командир Красной армии разговаривает.
Летчик попытался схватить заносчивого чужака за одежду, но рука прошла насквозь, не ощутив совершенно никакого сопротивления. Словно Петруха солнечный зайчик пытался поймать.
– Что за ё… моё? – растерянно пробормотал тот и повторил попытку. С прежним результатом.
– Я не понял? Они что… призраки? – попятился парень к своим.
– Вот тебе и ответ, Андрей, почему мы здесь людей не видим. Потому что нет живым тут места.
– И это все… – Малышев обвел рукой, как бы охватывая всю долину, – все… призраки?
– Проверить, конечно, надо. Но я почти уверен в ответе, – кивнул Корнеев. Потом просто поднял автомат и выпустил длинную очередь в сторону наибольшего скопления существ. Очередь прогрохотала и утихла в одиночестве. Больше ни один звук не сопровождал выстрелы. Ни криков боли, ни рикошета от оборудования, ни звона битого стекла, ни шума от падения тел. Ничего. Пули ушли в пустоту. Максимум застряли в противоположной стене карьера.
Глава четырнадцатая
Красный неестественный свет, льющийся из висящего над головами шара, давил на психику и вроде даже легкое головокружение вызывал. Если долго в него вглядываться.
– И что дальше, командир? – Яков Гусман высказал общий вопрос, когда вся группа собралась вместе. Даже Семеняк с Басей подошли. – Думаешь, именно эту «свечку» Максимилиан имел в виду, когда ставил задачу?
– Вам лучше знать, – пожал плечами Корнеев. – Я же его не слышал. Кто-нибудь помнит дословно?
– За дословность не ручаюсь, – поскреб щетину на подбородке Петров, – но заданием максимум было уничтожение некоего артефакта, украденного фрицами в Тибете, а заданием минимум – уничтожение всей возможной документации и оборудования.
Сапер покосился на снующих по долине призраков, действия которых ни на йоту не изменились из-за присутствия людей.
– Только, я так понимаю, что как раз второе является невозможным. Тогда как с главной задачей еще можно попытаться что-то сделать.
Майор употребил слово «можно», потому что одна попытка уже была. Желая избавиться от неприятного освещения, в пульсирующий шар выстрелили пару раз. Пули испарились, не достигнув цели. Очень эффектно: легкий хлопок и облачко белесой дымки на фоне пламени. То же самое произошло и с пулеметной очередью… Только хлопки звучали чаще. Отойдя на максимальное расстояние, в шар пустили фаустпатрон. На этот раз хлопнуло громче и дыма было больше.
Приняв к сведению полученные результаты, сосредоточились на удерживающих шар растяжках. Вернее, на каменных блоках, к которым они крепились. Поскольку сами растяжки тоже оказались призрачными и не реагировали на воздействие. К сожалению, и тут усилия разведчиков ни к чему не привели. Ни фаустпатроны, ни подрыв связки гранат никакого заметного эффекта не произвели. А если быть до конца честными, то вообще никакого.
