– Чего ж тогда в армию пошел?
– Я вырос на ферме. У отца нас пятеро, а земли – с одной межи на другую кепку перебросить… Вот отец и сказал мне: «Руди, из всех моих сыновей Бог одного тебя обидел силой, зато дал мозги, а я научил послушанию. Пишись в армию и не ленись на службе. Германии нужны солдаты, а нам – плодородные земли. Фюрер обещал…»
– Отставить разговорчики, – Корнеев демонстративно постучал по циферблату. – О земле и фюрере потом. Сперва – связь. Я тебя услышал… Руди. Хочешь уйти с нами – возьмем. Если сами выберемся. Слово коммуниста. Но если вздумаешь героя рейха из себя корчить…
– О, найн, найн, – немец поднял руки. – Господину офицеру не о чем беспокоиться. Я все сделаю правильно.
Громкие и красочные выражения, произносимые хором и разложенные как минимум на три голоса, донесшиеся снаружи, свидетельствовали о том, что личный состав ДРГ «Призрак» столкнулся с чем-то, оказавшимся им не по силам.
– Разберись, – ответил на вопросительный взгляд заместителя Корнеев. – Похоже, Яша не просто так заходил. А мы тут пока радиоигрой займемся.
– Хорошо… – Малышев кивнул и буквально взлетел по скобам наверх. – Эй, я не понял! Что за шум, а драки нет? Командир думу думает, а они разгалделись, шо перекупки на Привозе. Яша, я с вас прямо удивляюсь. Взрослый же человек, а ведете себя, ну прям босота с Молдаванки.
Корнеев не понял, с чего это москвича Малышева потянуло на одесский фольклор, ну да каждый развлекается по-своему.
– Кузьмич! А ты-то куда смотришь?
– Ты не шуми, Андрей Михалыч, – голос старшины Телегина звучал спокойно и степенно. – Посмотрим, что сам скажешь, как находку нашу увидишь.
Минуты полторы снаружи стояла полная тишина, только волны шумели.
– Ой-ё! – Малышев, похоже, впечатлился.
– А мы о чем? – кажется, Колокольчиков. – Командира позвать надо.
– Погодь… Командир и сам скоро освободится, а это за несколько минут никуда не денется. Твою ж дивизию…
Корнеев дернул подбородком. Что ж у них там такое, в самом деле? Ладно, сперва связь, все остальное подождет.
Подполковник поднялся. Немец тоже вскочил. Орднунг юбер аллес…
– Иди вперед.
За неимением специального помещения «Телефункен» поместили в углу спальни. А чего, удобно. Никуда бегать не надо. Всегда под рукой у дневального. Хоть днем, хоть ночью.
– Разрешите? – унтер-фельдфебель указал на рацию.
– Работай, – кивнул Корнеев. Потом подумал, достал нож и, усевшись на койку напротив, принялся чистить ногти. Вроде бы самое мирное занятие, но в то же время достаточно красноречивое.
Бой был коротким.
А потом – глушили водку ледяную,
и выковыривал ножом
из-под ногтей я кровь чужую…
Вряд ли немец читал стихотворение советского поэта, но намек понял и проникся. Даже плечами повел, словно ему вдруг стало зябко.
Пара щелчков тумблерами, и «Телефункен» приветливо заморгал индикаторами настройки.
– База! База! Здесь Омега полета раз! Как слышно? Прием!
Радиостанция немного помолчала, а потом ответила неожиданно чисто. Словно радист находился буквально в соседней комнате.
– Омега полета раз! Здесь База. Слышу тебя хорошо! Прием!
– База! Примите радиограмму для «Норда»! Прием!
– Омега! Диктуйте! Прием!
– База! Код три тройки! Повторяю – три тройки! Прием!
Корнеев начал приподниматься, но унтер-фельдфебель положил руку на сердце, как перед присягой. Мол, все в порядке, клянусь.
– Омега! Понял тебя! Три семерки… – короткая пауза и немного тише. – Удачи, парни!
– Спасибо. Конец связи.
Немец снова защелкал тумблерами, и большая часть приборов на щитке радиостанции уснула. Пот катил с него градом, словно он не в микрофон говорил, а тащил на себе вагонетку с углем. Посмотрел на Корнеева, потом на часы.
– Я все сделал, господин офицер… Согласно приказу, на всякий случай радиостанция должна все время работать на прием. Если с нами захотят связаться – замигает эта лампочка. Также сигнал будет продублирован зуммером. А плановый сеанс в шестнадцать сорок. У нас уйма времени.
– Если только твои тройки не означают «засада» или что-то в этом духе.
– Господин офицер, – Рудольф медленно достал из кармана платок и устало вытер лицо. – Поверьте, я не отказался бы от Железного креста – он дает существенную надбавку к жалованью, снижает налоги и увеличивает пенсию. Но только не на кладбище.
«Хорошо бы… – подумал Корнеев. – А то мы прям с корабля на бал, даже осмотреться толком не успели. Пара-тройка часиков тишины не помешает. Пока разберемся».
* * *
«Человек предполагает, а Господь располагает», – любил приговаривать Осип Васильченко, старшина первой роты Одесского военно-пехотного училища имени Климента Ефремовича Ворошилова, где в свое время учился Корнеев. Правда, человека, который звучит гордо, вислоусый старшина, чуть морщась, менял на курсанта, а Бога – на не менее важную должность начальника училища. К сегодняшним событиям столь высоко почитаемый им Григорий Иванович никакого отношения не имел, а вспомнилась присказка потому, что несмотря на принятые меры, злокозненная судьба, которая последний месяц, похоже, задалась целью всячески доставать разведчиков, не замешкалась и на этот раз – подсиропив очередную пакость.
– Воздух! «Рама»!
[23]
Команда прозвучала как раз в тот момент, когда подполковник высунулся из дота.
– Группа, внимание! – Николай сориентировался быстро. – Всем, кто в немецкой форме – курить. Остальным – шнуровать ботинки!
Команду выполнили даже быстрее, чем он успел договорить ее до конца. Опыта у разведчиков хватало. Так что летчик из кабины неторопливо ползущего в небе «фокке-вульфа» ничего тревожного увидеть не мог. Если только не разглядывает островок в бинокль или какую иную оптику. «Сто восемьдесят девятые», как правило, оснащены фотоаппаратурой, но пока еще пленку проявят…
«Рама» ползла непривычно низко, едва в полукилометре от поверхности моря. Хотя это они над вражеской территорией взбираются под потолок, чтобы не нарваться на зенитки, а здесь чего опасаться? Даже если и плывет где корабль, так летчик увидит его гораздо раньше, чем моряки заметят в небе самолет.
Первую мысль, которая пришла в голову, породили эмоции: «Все же сумел предупредить фриц!», но ее тут же отогнала вторая, более рациональная: «Ерунда. И трех минут не прошло. Как бы они успели так быстро отреагировать? Скорее всего, плановый полет. А вот ко времени сеанса связи он вполне может быть привязан. И если наблюдателю что-то не понравится, думаю, мы скоро об этом узнаем».
