– Эй, Руди, ты с кем там… Ух! Доннерветтер… – голова исчезла гораздо быстрее, чем появилась, и сверху донеслось невнятное, но весьма оживленное: «Бу-бу-бу-бу…»
– Доложите, как положено, – Корнеев бросил на потолок демонстративно недовольный взгляд и бесцеремонно прервал рассуждения немца, не давая тому углубиться в рассуждения, которые вполне логично могли перейти в вопросы. Заодно напоминая о том, кто здесь главный.
– Виноват! – снова вытянулся тот. – Унтер-фельдфебель Рудольф Глюкман. Двадцать девятая штрафная рота. Командир сводного отряда «Омега двести семнадцать». Численность отряда – шестнадцать рядовых и два ефрейтора. Задача…
– Достаточно, – снова оборвал его Корнеев. – И так понятно, что не за грибами вас сюда отправили. Дополнительные инструкции были?
– Никак нет, господин оберштурмфюрер!
Но несмотря на громко и четко произнесенный ответ, глазами немец вильнул.
– Вольно. Вы вот что, дружище… Распорядитесь, чтобы ваши люди построились. Прежде чем уйти, мне надо сказать им пару фраз.
– Яволь…
Глюкман весьма проворно взобрался по лестнице и отдал командирам отделений соответствующие распоряжения. Высунувшись наружу так, чтоб не смущать начальство нижней частью туловища, унтер-фельдфебель наверняка помимо общих команд что-то важное успел показать жестами. Потому что оба ефрейтора бросились к расслабившемуся подразделению с такой поспешностью, будто участвовали в спринте. А достигнув бьющих баклуши солдат, принялись наводить орднунг, не только при помощи команд, но и тумаков. Чем вызвали в среде штрафников явное и закономерное недоумение.
Знающие свои права и привилегии, в том смысле что наказание у них бессрочное и хуже смерти все равно ничего не будет, тем более здесь, где нет никого, кроме них самих и Господа Бога, штрафники возмутились, и кто-то даже отмахнулся. Весьма удачно, так что один из ефрейторов резко отшатнулся, споткнулся об услужливо подставленную ногу и с размаху плюхнулся на задницу. Учитывая, что берег был усыпан крупной, с кулак, галькой, соприкосновение филейных частей с земной твердью прошло весьма болезненно.
Разброд и шатание в штрафных частях еще не достигли той крайности, когда подчиненные могут позволить себе смех над падением командира, но и этот эпизод был достаточным для демонстрации уровня дисциплины в отряде. И весьма унизительным для командира отряда. Кстати, весьма нетипичное поведение для известных приверженностью к дисциплине и чинопочитанию немцев.
Унтер-фельдфебель скрипнул зубами.
– Разрешите?
Корнеев не совсем понял, что тот хочет, но благосклонно кивнул. В конце концов, как бы ситуация ни повернулась, по крайней мере один язык у разведчиков уже был. Хотя сам он об этом еще не догадывался.
– Благодарю, господин оберштурмфюрер.
Глюкман шагнул к среднему пулемету, слегка задрал ствол и выпустил в направлении своего отряда длинную очередь.
Пули ушли слишком высоко, чтобы привлечь внимание, но грохот пулеметной очереди не расслышать штрафники не могли. Отреагировали, правда весьма вяло. Похоже, отряд был составлен большей частью из необстрелянных тыловиков, заслуживших наказание исключительно дисциплинарными проступками. Немцы просто развернулись в сторону дота и уставились на амбразуру как некий знак зодиака на новые ворота.
– Что за глупые шутки, Руди?! – выкрикнул один из них, демонстрируя увесистый кулак. – Не навоевался еще?
«Полнейший бред, – подумал Корнеев. – Даже бывшие урки так нагло себя не ведут. Или этим парням реально нечего терять, или я чего-то не понимаю. Закавыка… Ну, да и фиг с ними. Со своими бы проблемами разобраться. А вопрос поддержания дисциплины в частях вермахта в мои обязанности не входит».
Унтер-фельдфебель Глюкман, похоже, считал так же. Потому что вторую очередь послал чуть ниже. Теперь посвист пуль услышали все. Но вместо того чтобы залечь за ящиками, бросились вперед, что-то вопя и потрясая оружием.
Забавно, но насколько мог видеть со своего места Корнеев, ни один фриц не изготовил оружие к бою. Одни бежали, придерживая винтовку на плече, другие – просто несли в руке, держа за цевье.
– Идиотен! – прокомментировал действие своих подчиненных Глюкман и еще немного снизил прицел, поведя стволом слева направо. Большинство пуль прошло мимо. Не повезло только одному. Правофланговый штрафник очень не вовремя выпрямился и схлопотал пулю.
Неизвестно, какого результата хотел добиться обстрелом своих подчиненных унтер-фельдфебель, но вряд ли продолжения атаки. И тем не менее дребезжание слетевшей с головы каски и сопровождающееся этим падение тела только подстегнули немцев. Если до этого они шли молча, то теперь закричали: «Хурра!» – и перешли на бег. Причем оба ефрейтора побежали вместе с остальными, только забирая в сторону и передернув затвором автомата.
– Ну, что ж, – произнес Корнеев, поднимаясь, – можно и так. Андрей, Кузьмич, займитесь. Зачистка в ноль. Только о емкостях с водой не забудьте.
Потом шагнул к удивленно поворачивающемуся на звуки русской речи Глюкману и расчетливо стукнул немца ребром ладони по шее.
– Отдохни пока… камрад Руди. Потом продолжим.
Глава четвертая
Одна часть упыря обнаружилась гораздо раньше, чем рассвело. Остапчук нашел ее, не дожидаясь утра. Или она его, если быть точнее. Поскольку оторванная по плечо конечность шмякнулась ординарцу на спину сразу после взрыва. И все время, пока Игорь Степанович освобождал Боженку от разбушевавшегося не на шутку дяди, боец неуверенно переступал с ноги на ногу, держа неожиданную добычу на вытянутых руках и не зная, как с ней поступить.
– Ну чего ты мнешься, как засватанная девица у печки? В штаны наложил, что ли? – гаркнул на него Семеняк, еще не остыв от беседы с товарищем Анджеем, которая изобиловала множеством двусторонних и весьма весомых аргументов, периодически разбавляемых словами помягче. Вроде: «Курде!», «Блин горелый!», «Твою дивизию!» и трофейного «Ферфлюхтер шайзе!».
В конце концов боевая дружба взяла верх над эмоциями, и немедленная экзекуция партизанки Баси была отложена по меньшей мере до окончания допроса «преступницы». Она же «потерпевшая», она же «основной свидетель».
– Вот, – понимая, что ему прилетело рикошетом и не обижаясь, Остапчук шагнул ближе к коменданту. – Свалилось… Надо вам… или выбросить?
Лайковая перчатка, в которую была упакована кисть упыря, восстановлению не подлежала. Удивительно, что она вообще присутствовала, поскольку умертвие держало «зету» в ладонях. Но на войне и не такие казусы случаются. Иной раз боец после взрыва брошенной прямо под ноги гранаты отделывается легкой контузией и мокрыми штанами, а другого – смертельный осколок находит в ста метрах, еще и за стенкой. Зато благодаря множеству прорех, видно было, что добитый упырь на самом деле был ходячим скелетом, на который напялили одежду, как на вешалку. Каким образом все эти кости-ребра, без единой мышцы и сухожилия, умудрялись держаться вместе и двигаться – вопрос не для начального образования.
