— Ваше императорское величество, позвольте представиться, я — Гезнур, граф Анрака, старший сын короля Гюголана Гевского. Батюшка нездоров, возраст, понимаете ли… Ведь ему уже шестьдесят два, а потому он поручил представлять Геву мне.
— У вашего батюшки уйма детей, но старшего звали не Гезнур, а Адорик, насколько мы помним…
— С разрешения вашего императорского величества, я родился до брака батюшки с королевой. Моя мать — госпожа Игана из Акенра, что в Анраке… В прошлом году батюшка изволил официально признать меня.
— Пусть так… Вы — старший сын, но не наследник, как мы понимаем… И вам поручено представлять Геву… А сорок рыцарей — их тоже представляете вы?
— Увы, батюшка не в силах снарядить ко двору положенное войско из сорока рыцарей, ибо в данный момент у него неприятности с непокорными вассалами — принцами Ленота и Болотного Края. Полагаю, вашему императорскому величеству это известно…
Элевзиль нахмурился — разумеется, известно. Еще бы — ведь это его эмиссары постоянно науськивали на короля Гевы его вассалов, суля (и оказывая) им тайную помощь.
— …А потому, — продолжал граф Гезнур с невиннейшим видом, — положение дел в Геве таково, что батюшка не может прислать войско, поскольку оно крайне необходимо ему самому. Мне поручено передать вашему императорскому величеству наипочтительнейшие извинения его величества Гюголана Гевского…
— Это дерзость! Мы видим в этом оскорбление! И мятеж. — заявил Император.
— Отнюдь, ваше императорское величество, ведь батюшка прислал меня — старшего сына — в доказательство своей преданности и верности долгу вассала.
— Да, тут он нас поймал — прислал сына… Приемного… Что ж проглотим эту дерзость… пока, — тихо бросил Элевзиль сэру Гвино, стоящему позади кресла. И молча махнул рукой — дескать, следующий…
Дальше представление пошло без заминок своим чередом — на площади сменяли друг друга рыцари приведенные маркграфами Носа, Феллиоста, Приюта и королем Анновра в затейливо изготовленных облегченных доспехах, хорошо защищающих от эльфийских стрел; рыцари из Фенады в тяжеленных массивных латах, рассчитанных на могучие удары гномьих палиц, секир и боевых молотов; рыцари из Фегерна и Андруха, чье снаряжение отличалось предельной для рыцарского вооружения легкостью — даже самый прочный доспех вряд ли защитит от палицы тролля, зато более легкий обеспечит подвижность и даст шанс от этой палицы увернуться; рыцари из Неллы, Тогера, Тилы, Дрига — вооруженные в соответствии с модой и обычаями их стран; а затем — мелкая сошка, всевозможные провинциальные бароны и барончики, владеющие поместьями в разных частях Империи, но числящиеся вассалами самого Императора…
Затем рыцарей сменили пешие дружины, приведенные сенешалями, бургомистрами, губернаторами, судьями и деревенскими старостами — все, что были обязаны выставить по требованию Императора — согласно старинным законам и обычаям — города, сельские общины, купеческие братства и так далее…
Церемония продолжалась с перерывами до самого вечера…
— И охота тебе торчать на этих переговорах, братец? — спросил Коклос Алекиана (принц терпеливо высиживал все многочасовые раунды своеобразного дипломатического сражения, тянувшегося изо дня в день, на что непоседа-шут, разумеется, был неспособен)
— Да. Я хочу видеть и слышать все. Я решил, что буду помалкивать, но стараться вникнуть во все тонкости.
— Похвально, братец, похвально, — снисходительно одобрил Коклос. — А знаешь, тебе есть чему поучиться у здешнего монарха — он хоть и демон, а к советам людей знающих прислушивается. Вот бы и тебе так!
— Да-а-а… Мне бы капитана ок-Икерна послушать тогда, вместо того, чтобы спешить.
— Ну, вообще-то я имел в виду себя. Видел бы ты, как его демонское величество доверяет моим суждениям!
— Да видел я, видел… как ты, предатель, все секреты выдаешь!
— Ну уж и предатель! Я «выдаю», как ты говоришь, то, что мне никто хранить не доверял. О, смотри — маршал к королю на прием просится, а Кенперту наверняка ничего не сказал. Вот уж кто предатель настоящий! Пойди-ка, братец, послушай, о чем он говорить хочет, расстрой его козни, — и с этими словами шут торопливо скрылся…
Как ни старались послы — Ингви не подался ни на шаг, на все их просьбы и предложения отвечая одно:
— Я, господа послы, все тщательно продумал — ничего лишнего в моих условиях нет.
Послы юлили, просили уменьшить сумму выкупа, предлагали разделить выкуп за Алекиана и за пленных рыцарей (Ингви требовал, чтобы послы от имени императора объявили его гарантом выкупа сантлакцев), упирали на то, что пройдет много времени, пока из Ванетинии привезут необходимые бумаги с нужными печатями и прочими атрибутами — король в ответ криво ухмылялся и спрашивал, что за ларцы и сундуки, тщательно охраняемые слугами, он приметил в поклаже маршала Каногора.
Наконец Кенперт, а за ним и Каногор признали, что выторговать ничего не удастся. И вот на очередной тур переговоров маршал явился в сопровождении оруженосцев, которые пыхтя и кряхтя волокли большой сундук. Сам маршал бережно нес перед собой ларец — один из нескольких, находившихся в его багаже.
В ларце оказались бумаги, требуемые Ингви — отказ Императора от всяких претензий и признание независимости Альдийского королевства, в сундуке — выкуп.
Сбив печать имперской канцелярии, рыцарь Кенперт раскрыл сундук и принялся отсчитывать сумму, необходимую для выкупа Алекиана и его вояк. Когда деньги были должным образом пересчитаны и приняты Мертенком, Ингви заглянул через плечо посла в сундук и, заметив, что он почти на треть еще полон, ухмыльнулся:
— Ого! А вы мне говорили, что деньги собирать год придется, тогда как я вижу, что поскромничал — вы рассчитывали, что я куда больше запрошу…
Тем временем сэр Мертенк с сэром Мернином, изучив подписи и печати на документах, единодушно признали их подлинными (накануне Ингви инструктировал их: «проверяйте бумаги внимательно, как бы нам не подсунули заведомую фальшивку, уж очень мне не нравится эта лиса в медвежьей шкуре» — так король за глаза именовал графа Эстака, на родовом гербе которого красовался медведь) — долгий дипломатический процесс на этом был завершен. Алекиану и пленным рыцарям было объявлено, что они свободны, причем Каногор тут же предложил сантлакцам, лишившимся коней и доспехов, отправляться с ним в Гонзор и поступить на службу в гвардию, поскольку в расквартированной в герцогстве роте до сих пор много вакансий.
— А капитан, я думаю, не станет возражать, — ухмыльнулся при этом граф Эстака. Причины быть довольным у него были — он, проезжая через Гонзор, передал капитану приглашение ко двору в таких выражениях и с такими намеками, что бравый вояка сбежал в ту же ночь.
На следующий день послы вместе с выкупленными пленниками на рассвете отправились в Гонзор, их сопровождал почетный конвой во главе с маршалом Валентом.
Вернулся Валент несколько смущенным и заявил, что, прощаясь на границе, маршал Каногор сослался на какие-то таинственные инструкции, полученные им лично от Императора (сэр Кенперт был весьма удивлен) и передал рыцарю из Гранлота еще один ларец, сказав, противно при том улыбаясь: «По возвращении, сэр, вручите вашему королю».
