Поднявшись на вторую палубу, я достаточно быстро нашел свою каюту. Постучавшись в дверь, дождался разрешения и вошел. Второй класс предлагал двухместные каюты на второй палубе дирижабля. Первую палубу занимала рубка управления, жилые помещения капитана и офицеров, кают-компания, а также номера первого класса и медицинский блок. На второй палубе размещались двухместные каюты второго класса и различные развлекательные заведения, начиная от кинотеатра и заканчивая небольшим казино. Третью палубу делили кубрики экипажа и пассажиры третьего класса.
Моим соседом в предстоящем перелете оказался пожилой худощавый мужчина лет пятидесяти на вид. Поздоровавшись, я отрекомендовался учеником лицея, летящим к месту учебы. Сосед мой оказался профессором социологии столичного университета Георгием Ивановичем Силиным, он был в Новом Уренгое с исследовательской миссией.
Профессор изучал социальное поведение нежити, и ему не терпелось поделиться своими размышлениями на эту тему. Не успел я устроиться на своем месте, как он подступил ко мне с разговором.
– Что вы знаете о строении мира, юноша? – начал он.
Углубляться в философские споры мне не хотелось, и я попытался сыграть недалекого простофилю.
– Я точно знаю, что он круглый и стоит на трех китах.
– В какой-то мере вы правы. Если принимать во внимание все социологические аспекты, то общество действительно покоится на трех китах. Это магия, аватары и, как ни странно, нежить. Эти аспекты уравновешивают друг друга, не позволяя миру скатиться в пропасть.
Подобные откровения для меня были шоком.
– Ладно, я согласен с тем, что магия уравновешивает бессмертие аватаров, – начал я.
– Относительное бессмертие, юноша, не забывайте об этом. – Втянувший меня в дискуссию Георгий Иванович лучился довольством.
– Хорошо. Относительное бессмертие аватаров уравновешивается возможностью других рас владеть магией. – Профессор довольно кивнул. – Однако нежить как деструктивный элемент не может вписаться в эту картину.
– Отчего же, – аж подпрыгнул на своей койке Силин, – наоборот, она оптимизирует схему, перенаправляя элемент агрессии в свою сторону. И в результате мы получаем добровольное совместное существование разных рас на одной территории.
– Угу, именно поэтому эльфы не пускают к себе чужаков. Да и не только эльфы. Попробуйте попасть в запретный город зверолюдской империи Чань. Насколько я помню, казнь за это до сих пор – горизонтальное распятие над растущим бамбуком. И только в прошлом году они казнили пятерых туристов из СГШ.
– Это все частности, – разгорячился профессор. – Если бы не было нежити, противостояние вылилось бы в гораздо более кровавые формы.
– То есть вы утверждаете, что жертвы набегов нежити – это дань миру во всем мире? Георгий Иванович, вы когда-нибудь видели деревню, опустошенную нежитью?
– Конечно. Изучать нежить – это моя работа, моя страсть. Но, по моему мнению, все эти прорывы есть недоработки системы, не способной обеспечить нам безопасность. Империя тратит ресурсы на различные прожекты, когда нужна социальная пропаганда, призывающая защищать родину от нежити. Если пропаганда займется умами наиболее агрессивно настроенной молодежи, мы получим достаточное количество солдат и снижение криминогенной обстановки.
Тем временем мы уже взлетели и взяли курс на столицу. Время полета составляло двое суток, и мне предстояло провести их в компании воинствующего социолога. Изголодавшись по общению, он вываливал на меня гору информации о значимости нежити в современном мире. Пытаясь отбиваться, я ссылался на чувство самосохранения, которое не позволит довести страну до самоуничтожения. Однако профессор был неумолим. Идею создания оружия сдерживания он высмеял с ходу. Даже ужин прошел под аккомпанемент его рассуждений. Наскоро проглотив еду, я извинился и, сославшись на тяжелый день, метнулся в каюту. Следовало притвориться спящим, оставалось надеяться, что чувство такта не позволит профессору меня разбудить.
Так и произошло. Вернувшись и обнаружив меня лежащим в кровати с закрытыми глазами, профессор покружил по каюте, повздыхал и отправился в кают-компанию искать себе «свободные уши». А я, немного поворочавшись, уснул сном младенца.
Утро началось замечательно. Выговорившийся профессор не рвался продолжать беседу и лишь коротко поздоровался. Умывшись, мы отправились на завтрак.
Так как, благодаря Силину, вчерашний ужин пронесся мимо моего сознания, сегодня я с интересом рассматривал своих попутчиков. Достаточно представительная публика, из которой выделялись генерал, сидящий за столиком капитана, и несколько явно благородных девиц с компаньонками, наверняка тоже летевших на учебу. Ну, и еще группа кадетов, то ли начавших слишком рано, то ли еще не закончивших вчерашнюю гулянку.
Я доедал яичницу с беконом, когда меня задело локтем прекрасное создание. Девушка повернулась ко мне и произнесла, как ей неловко. Юбочка на ладонь выше колена, третий размер груди под ослепительно-белой блузкой, буйная копна огненно-рыжих волос и огромные зеленые глаза. Ведьма в своем самом обворожительном обличии, она одним своим видом вышибла из меня весь воздух, и я смог лишь судорожно кивнуть, дав понять, что принимаю ее извинения. Улыбнувшись и тем самым добив меня окончательно, чаровница подошла к своему столику, где сидела явно недовольная задержкой компаньонка.
Проглотив непрожеванный кусок, я схватился за стакан с соком, пытаясь привести чувства в норму.
– Олеся Михайловна Пожарская, вторая наследница рода Пожарских, – прокомментировал эту сцену профессор. – Обворожительная девушка, весьма популярная в свете. Можете гордиться, юноша, что такая красавица обратила на вас внимание.
Я не стал комментировать и говорить, что внимание – это нечто другое, однако у этой сцены оказались еще зрители. Троица подвыпивших кадетов избрала меня мишенью для своих острот.
– Посмотрите, судари, на этого простолюдина, – начал один. – Аристократка из древнего рода рассыпалась перед ним в извинениях, а он не соизволил даже рта раскрыть для ответа.
– Ну что вы, сударь, это же не просто какое-то хамло, которое позволяет себе не отвечать сударыне. Это представитель древнего рода лапотников. И родители у него были лапотники, и деды, и прадеды, и так от времен рождения мира. Просто как лапотники они знают только два слова: «дык» и «ить». Но слова эти слишком сложные, и лапотнику требуется основательно подготовиться, чтобы их сказать. Нужно будет подойти сюда дня через два, а еще лучше к концу недели, и мы станем свидетелями просто феерического красноречия.
– Нет, нет, судари, ну что ж вы…
Продолжить третьему краснобаю не удалось, поскольку я выплеснул бокал с водой в их сторону, окатив сразу всех. Если бы они цепляли только меня, я бы пропустил этот бред мимо ушей. Но позволить позорить своих родителей и деда я не мог.
– Господа, вы, видимо, слишком много выпили и не можете адекватно воспринимать реальность. Освежитесь, вам не идет такой цвет лица.
