Маша чувствовала себя первопричиной мальчишеской разборки, и эта принятая на себя вина грызла серой нудной мышью ее сознание. Почему она вместе с остальными ушла тогда в дом? Почему не осталась дождаться его? Отвернулась, не дав возможности что-то объяснить, оправдаться. Неужели это подброшенное Гариком чье-то незнакомое имя, Рита, эта отравленная стрела достигла своей цели? Просчитанная или проинтуиченная реакция, прежде всего ее, Маши, реакция оказалась именно той, что нужна была Гарику. Пять баллов! Гарик – единственный выигравший в этой истории. Его слова услышали как раз те, кому они предназначались. В глазах остальных он – невинная жертва. Монмартик – изгой, Маша – яблоко раздора. А Женька тоже хорош. Поддался на провокацию, заглотил крючок по самые жабры. Но все-таки невыносимо – лежать и ждать. Чего ждать? Женька сам не придет. Наверняка не придет. Если б он решил вернуться, то сделал бы это раньше. Хорошо еще, если он уехал в Москву. Но тогда бы он забрал куртку и вещи. А он не захотел заходить в дом. И куда он мог податься в чужом, незнакомом поселке? Нет, так невозможно. Надо попробовать его разыскать. Маша приподнялась и села на кровати. Но в этот момент с другого конца шестиспальной постели донесся голос Нади:
– Девочки. Может, пойдем все-таки Монмартика поищем? А то мало ли чего он еще сдуру натворит.
Девчонки стали подниматься – никто не спал. Только Наташа тихо проворчала:
– Ну вот пусть сам за свою дурость и расплачивается.
Но встала первой.
На цыпочках они стали пробираться через заполненную темнотой и посапыванием мальчишек проходную комнату. Инга сослепу налетела на шлагбаум, выставленный в проходе. Вадик спросонья вскочил, подбирая длиннющие, не умещающиеся на диване ноги:
– Чего это вы? Куда?
– Да спи ты, – толкнула его на подушку Леночка. – Надо нам. Все-то тебе обязательно знать.
Вадик повалился на свое место, и в следующий момент он уже спал.
Девчонки тихонько оделись и выскользнули на улицу. Дождь иссяк, но пронырливый озябший ветер так и норовил забраться погреться под куртки к одиноким ночным пешеходам. Они вышли на дорогу, петляющую к станции. Взявшись под руки, жались друг к другу, чтобы вместе отбиваться от нахального ветра. К Маше подошла Надя-Гаврош и перехватила ее под локоть. Они немного отстали.
– Из-за чего ребята подрались? – тихо спросила Надя.
Маша пожала плечами.
– Ты же стояла рядом?
– Не знаю. У них что-то свое. С предысторией.
– Из-за тебя?
Гаврош глядела на нее в упор. Маша выдержала взгляд и ответила, может быть чуть более твердо и жестко, чем намеревалась:
– В конечном счете, да.
– Ну, я так сразу и поняла. Между прочим, до твоего появления у нас таких выяснений отношений не было.
– А мне кажется, они и раньше друг друга недолюбливали.
– Недолюбливали. Но до драк не доходило. Я до сих пор не могу поверить, что это Монмартик. До тебя он был образцом выдержанности. Не то что драться…
– А драки и не было. По-моему, он просто дал Гарику пощечину.
– Ну, не знаю, какую надо дать пощечину, если у Гарьки вся щека разбита. Но даже не в этом дело.
– А в чем же?
– Не в чем – в ком! В тебе. Ты, как пришла, всех ребят перебаламутила.
– Что, болото растревожила?
Глаза Гавроша сузились в две щели-амбразуры и из-под полуприкрытых век блеснули на Машу зеленым огнем – точно глаза дикой кошки:
– Ну, ты потише-то на поворотах. То, что ты называешь болотом, – это те самые ребята, с которыми ты, кажется, дружишь. А не нравится – никто не держит.
Маша уже жалела, что придала агрессивный тон и без того напряженному разговору.
– Я никого не хотела задеть, но и ты, давай-ка, сбавь обороты. Только не хватало, чтобы мы с тобой теперь подрались… из-за Монмартика.
Гаврош сделала вид, что не слышала последней фразы, но ее ответ все же чуть запоздал:
– Говорю, как умею. Зато, извини, все как есть. То, что и Монмартик, и Гарик токуют из-за тебя – факт. Ну, Гарька-то ладно. Для него это все спортивное соревнование, многоборье: эту планку взял, следующие – прыжки в ширину. Сегодня он тебя охмуряет, а завтра – еще неизвестно кого. Статистику набирает. Монмартик – другое дело. Он в эти игры играть не умеет. И с ним играть нельзя. У него всегда все всерьез. Ты его еще совсем не знаешь. И не можешь знать. Монмартик уникум, его в Красную книгу надо занести.
– Поэтому ты его взяла под защиту? От меня.
– И не только я, – Гаврош кивнула на ушедший далеко вперед авангард. – Но ты запомни: с Монмартиком играть нельзя.
– А если я серьезно?..
Девчонки замолчали.
Уже давно в шелестящей ветреной ночи Маше слышались шаги сзади. Она оглянулась. Две невнятные фигуры покачивались метрах в двадцати от них. Девчонки переглянулись и без слов одновременно припустились, словно по команде Лишь догнав передовой разведотряд, они перевели дыхание. Улица пустынная, с перебитыми через один фонарями. Лишь где-то далеко у станции прогромыхал поезд, и одинокий люлькастый мотоцикл, не доехав до них, свернул куда-то в проулок. Маша снова оглянулась: две черные маячащие в темноте сзади тени не отставали. Расстояние между ними сократилось. Все притихли. Маша почувствовала, как Гаврош нервно сжала ее руку. Какой же из нее мальчишка – такая же трусиха-девчонка, как и все. Материализовавшаяся в ночи пара, наконец, обогнала их, одарив с посыльным ветром ароматом перегара. Один обернулся, пытаясь выдавить из себя что-то шамкающее, нечленораздельное, но второй потянул его за рукав, и они прошли мимо. У девчонок отлегло.
– Надо было все-таки взять Вадика, – с запоздалой идеей выступила Леночка.
– Да ладно, пусть дрыхнет, – отозвалась вновь повеселевшая Олька.
На станции, единственном месте, где имело смысл искать Монмартика, никого не было. Они хотели спросить кассиршу, но, конечно, никакая касса уже не работала. Девчонки повернули домой. Перед дачей Оля взглянула на часы и присвистнула:
– Ого, без десяти три. Почти два часа промотались.
Засыпая, Маша подумала, что надо встать утром пораньше, до ребят, и еще поискать Женьку…
Но когда она проснулась, мальчишки уже давно встали. Из соседней комнаты доносились утренние голоса и ржание Лошака. В комнату заглянул Вадик:
– Девчонки, ну, вы здоровы спать! Одиннадцатый час. Смотрите, даже солнце на улице.
Он распахнул световоздухонепробиваемые занавески, и в духоту подводной лодки через не задраенный с вечера люк ворвалась осенняя прохлада пополам с низкими солнечными лучами.
– Вадик! Закрой форточку! – заверещала Леночка.
– С той стороны, – уточнила Олька. – Ну, правда, отвали. Дай одеться.
