– Ну вот, – сказал Руслан, улыбаясь, – теперь я с чистой совестью могу на вопрос: «Что с тобой случилось?» отвечать: «Порезался, когда брился». Мне всегда нравилась эта фраза.
Заставив брата съесть еще две ложки целительного творога, Макс понесся на работу, ибо нечеловечески опаздывал. Он знал, что многие заведующие кафедрами и просто именитые профессора придерживаются свободного графика, и если нет лекций или совещаний, приходят, когда хотят. Макс считал, что главное в работе – результат, а не отсиженное время, и не слишком донимал подчиненных трудовой дисциплиной, но сам педантично соблюдал распорядок дня, и теперь ему было неудобно, что он превращается в такого же лоботряса, как все остальные.
Кроме того, он боялся, как бы без его положительного примера сотрудники совсем не распоясались и не перестали ходить на работу вовсе.
«Ладно, пусть так, потом закручу гайки, если что, – решил он. – главное сейчас Руслан и тетя Аня».
После визита брата Руслан незаметно для себя уснул, а когда проснулся, возле его кровати сидела Инга. Неловко устроившись на стуле, она терпеливо ждала, пока он проснется, и, кажется, была здесь уже давно. Голубой бумажный халат с белыми обшлагами топорщился на ней, но не мог скрыть беременности. Руслан с симпатией посмотрел на выпирающий животик.
Она молчала. Руслан еще с трудом фокусировал взгляд, но заметил, что глаза ее полны слез.
Не зная, что сказать, он шевельнул рукой, и она поймала этот жест, вложила в его ладонь свою маленькую твердую ручку.
Руслан легонько пожал ее и поскреб большим пальцем по ладошке.
Инга убрала руку, энергично вытерла глаза, шмыгнула носом и приняла официальный вид.
– Я подумала и приняла решение, – сказала она сухо, – оставить кафедру за вами, Руслан Романович. Контракт мы вам продлили, так что ни о чем не думайте, выздоравливайте спокойно и возвращайтесь к работе.
– Да? А как же наука?
– Да будет вам известно, Руслан Романович, что прогресс остановить невозможно. Даже под вашим руководством наука сделает шаг-другой вперед, не переживайте. А если серьезно, хирургия – консервативная специальность, где сохранять традиции порой важнее, чем внедрять новые технологии. Доктор, которого я прочила на ваше место, безусловно, гениален, но он очень увлекается и воспитан отнюдь не в академических традициях. Для него я сделала новую кафедру, пока рабочее название – кафедра регионарной терапии.
– А что? Хорошо! И работы непаханое поле. Взять хоть внутриартериальную антибиотикотерапию при костном панариции, например. Прекрасный метод, но так прочно забыт, что уже снова диссертацию можно писать.
Инга через силу улыбнулась и, кажется, хотела погладить его по плечу, но быстро отдернула руку, испугавшись, что ее прикосновения причинят боль.
Чтобы избежать неловкости, он быстро спросил о судьбе их водителя. Инга сказала, что он физически пострадал не больше, чем она, но будет переживать трудный период, поскольку и правила нарушил, и с документами там все непросто.
– Руслан, – сказала она тихо, – ты спас мне жизнь…
Он осмотрелся. Час утренних назначений и процедур миновал, и в палате не было никого, кроме пациента на соседней койке. Но там шумел аппарат искусственной вентиляции легких, мерно пищал монитор, и пока бедняги можно было не стесняться. Руслан мысленно пожелал ему скорейшего выздоровления.
– Только не говори, что теперь я, как честный человек, должен на тебе жениться. Я не честный человек, ты прекрасно это знаешь.
Инга покачала головой.
– Не думай ни о чем таком, – продолжал Руслан, отдышавшись, – просто мы с тобой ехали в маршрутке, и я встал не так удачно, как ты, вот и все. Чистая случайность, что я послужил тебе живым щитом.
– Пара сантиметров туда-сюда, – сказала Инга мрачно, – и послужил бы мертвым щитом. Не придуривайся, Руслан, я прекрасно помню, как все было.
– Ну, может, я набросился на тебя, чтобы изнасиловать, а оно, видишь, вон как повернулось… Ты не о том думаешь, Ингуша. У тебя счастье на подходе, – он скосил глаза на ее живот, – а ты тут со мной рассиживаешь. Кстати, вы помирились с Виктором Викторовичем?
– А, это да!
– Он не возбухал, что мы вместе ехали в маршрутке?
– Не возбухал. Сначала от шока вообще об этом не подумал, – Инга ухмыльнулась. – переоценивал ценности свои. А потом что-то пытался пискнуть, но я его быстро приструнила. Никто ему не запрещал меня на машине встретить, а раз не догадался, то я езжу доступными мне видами транспорта. Если на то пошло, мы попали в аварию в маршрутке, а не на заднем сиденье лимузина голые и по уши в шампанском.
– Было бы неплохо.
– Не говори! Слушай, я сейчас думаю, ведь это действительно не ты послал Витьке нашу переписку! Наверное, корова твоя недоеная подсуетилась, больше некому.
– Не хочу пока об этом думать. Ничего ведь не исправить уже, кто бы ни послал.
– К сожалению, это так. Я, правда, Стрельникову так и не призналась, что мы с тобой были любовниками. Я не бог весть что представляю собой, как женщина, и не умею большинства женских штучек, но одно правило я все же выучила: никогда нельзя признаваться мужу в измене, даже если она и не измена вовсе, а была за сто лет до него.
Руслан снова посмотрел на живот Инги:
– Толкается?
Тяжело встав со стула, она подошла ближе, и он положил ладонь ей на живот. Сначала было тихо, а потом он почувствовал бодрый и немного хулиганский тычок. Ого, подумал Руслан, и тут под его рукой заворочались, завозились, видно устраиваясь поудобнее.
– Я люблю тебя, Руслан, – сказала Инга просто. – но я была здесь, когда тебя экстубировали. Ты звал Олю. А я бы на пороге смерти позвала Витьку. Поэтому вот так…
Приехав к себе в клинику, Макс обнаружил там жену, которая явилась, чтобы пообщаться со своей кинематографической теткой. Если бы Алина спросила мужа, то узнала бы, что, обращаясь к психотерапевту, тем более с деликатной проблемой, люди не хотят свидетелей своей, как они считают, слабости и что теперь шансы получить роль стали значительно ниже, чем если бы жена сидела дома.
Но она не спрашивала, и он решил ничего ей не говорить.
Любившая все пафосное, Алина в свое время решила, что ее клиника должна располагаться в центре города, а Макс не хотел слишком обременять тестя затратами, поэтому был найден компромисс в виде квартиры на первом этаже в жилом доме постройки девятнадцатого века. Кажется, до Октябрьской революции там жил врач или юрист, словом, кто-то, принимавший людей, и все было устроено так разумно, что не пришлось делать перепланировку. Парадный вход вел в просторный холл, куда выходили двери большого кабинета, приспособленного Максом для приема пациентов, и длинный коридор, куда открывались еще четыре комнаты. в двух больших располагались приемные психотерапевтов, а маленькие гордо именовались «Бухгалтерия» и «Администрация». Кухня, пожалуй, скромная для такой квартиры, осталась кухней, чтобы сотрудникам было где попить кофе и пообедать. Небольшая заминка возникла с ванной – демонтировать ее или приспособить под склад, но Макс решил оставить, как есть. Мало ли какие обстоятельства случаются в жизни…
