– А поскольку в наших отношениях все пока неопределенно, мне не хочется приобретать репутацию профессорской любовницы. Поэтому давай встречаться где-то на нейтральной территории.
– Ну как хочешь. – Руслан пожал плечами.
Полина улыбнулась и быстро погладила его по плечу:
– Не обижайся! Если бы ты сделал предложение и я официально стала бы твоей невестой, другое дело, но ты чего-то все тянешь…
– Слушай, не дави на меня!
– О, это уже у нас другой разговор пошел! – засмеялась она холодным фальшивым смехом. – Между прочим, мама мне советовала сразу закрывать тему, как только я услышу от мужчины эти сакраментальные слова.
– Любопытно, почему.
– Потому что «не дави на меня» – это вопль слабого человека, у которого нет сил ни отказаться от удовольствия, ни заплатить за него.
– Правда? Похоже, твоя мама просто кладезь мудрости. Что еще она тебе говорила, не поделишься?
– Много чего. Например, никогда не слушать людей, которые говорят «ты должна», «ты виновата» и «это не опасно». Так и советовала мне, мол, как только услышишь хоть одну из этих фраз, смело разворачивайся и уходи, и вычеркивай этого человека из своей записной книжки.
– Дай бог, конечно, каждой девушке такую маму, как у тебя, но с такими строгими критериями твой список контактов, наверное, пуст.
Полина покачала головой:
– Поверь, у меня достаточно друзей и знакомых. Может быть, не слишком много, но никто из них зато не пытается меня использовать.
Руслан покачал головой. Полина с таким видом изрекает эти истины, что просто противно. Если бы дело касалось только секса, такую позицию можно было бы уважать и даже ставить в пример другим девушкам.
Но она распространяет принцип «ты мне – я тебе» на жизнь в целом и, кажется, пуще всего боится ненароком сделать человеку добро…
Или нет? Или это здоровое желание здорового человека: самому принимать решение, а не становиться жертвой манипуляторов? И Полина способна на благородный поступок, если сама решит, что это необходимо, а не потому, что ее загнали в ловушку вины и долга?
Он внимательно взглянул на возлюбленную. Она медленно шла, опустив глаза и носком туфельки поддевая опавшие листья. Нежное и всегда немного сонное лицо приняло странно жесткое выражение, какого Руслан раньше не замечал.
Если бы Полине представилась возможность отомстить Инге, она с радостью бы сделала это, не терзаясь такими старомодными понятиями, как честь и порядочность, это Руслан чувствовал точно. Но возможности такой у нее не было, она никогда не держала в руках его айпад, и нечего унижать ее напрасными подозрениями. И потом, если он расскажет о разговоре с Ингой, Полине будет неприятно, что он общается с бывшей любовницей.
А если вдруг, непонятно как, это все же сделала Полина, она ни за что не признается, а Руслан не великий физиономист и не поймет, врет она или говорит правду, поэтому нет никакого смысла затевать беседу на эту тему.
– Что, Руслан, сердишься на меня? – спросила Полина, неверно истолковав его молчание. – я знаю, ты думаешь, что я расчетливая эгоистка, бесчувственная и бла-бла-бла.
– Нет, я так не думаю.
Она тихонько и в этот раз, кажется, совершенно искренне засмеялась:
– Думаешь-думаешь! Раз она, зная о моих невыносимых страданиях, не падает ко мне в кровать, как яблоко на голову Ньютону, значит, не любит, а только выжимает из меня статус профессорской жены, вот как ты обо мне думаешь. Между тем, Руслан, ты ошибаешься, – сказала Полина спокойно и снова легонько тронула его за плечо. – я тебя люблю.
– Правда?
– Да. Просто это нормальная человеческая любовь, к которой ты не привык. Да, я умею соблюдать свои интересы, но если мы станем семьей, точно так же я буду блюсти наши общие и интересы наших детей. А когда женщина не способна позаботиться о самой себе, то мужу и ребенку особо не на что рассчитывать.
– Слушай, оставь уже Ингу в покое, – поморщился Руслан.
– Хорошо. Не буду сыпать тебе соль на раны. Просто моя любовь – это фундамент, на котором мы сможем построить счастливый брак, а ваша с Ингой была как монета, где орел – это твое желание получать секс без обязательств, а решка – ее низкая самооценка.
– Долго думала? – фыркнул Руслан. – И наверное, еще дольше выжидала момент ввернуть эту замечательную фразу. Видно, склонность к афоризмам – это у тебя наследственное от мамы.
Она промолчала. Опустив голову, ворошила носком туфельки сухие листья. Руслан вдруг подумал, что ни разу не ссорился с ней. Вернее, ни разу не видел, чтобы Полина горячилась, ругала его, или обижала, или на худой конец высказывала несправедливые претензии. Все было до ужаса ровно у них. Руслан взял Полину за руку, она не отняла, даже усмехнулась краешком рта.
Тут в голову ему пришла довольно пошлая и противная идея. Кажется, люди в основном скандалят и ругаются, когда делают что-то хорошее и не получают за это той благодарности, на которую рассчитывали. Тогда и вступает в действие торгашеский принцип: если уж плату получить нельзя, а товар назад забрать невозможно, то компенсировать убытки можно, отобрав что-то другое. Пусть даже не себе на пользу, а чисто из принципа.
Ну а Полина мудро ведет свой бизнес и требует сто процентов предоплаты, стало быть, и ссориться пока повода нет… А что будет дальше? Не бывает такого брака, где дела идут ровно и без обид и все имеет одинаковую цену в глазах мужа и жены. Взять братца и его нечеловечески прекрасную супругу. Для нее запись себя в телефоне под милым псевдонимом имеет огромную ценность, а для него – нулевую. Хотя… Руслан задумался. Коль скоро Макс не оформил контакт, как она хотела, возможно, и для него это стоит столько же, только в другой валюте, и сделка не состоялась потому, что они просто не знали, как перевести одну в другую. «Фу, – Руслан едва не рассмеялся вслух. – что-то я сильно втянулся в торгашеские отношения, пора завязывать эти параллели. Просто если я женюсь на Полине, мне, похоже, придется жить по ее прейскуранту».
Тяжелые пакеты оттягивали плечи, и Христина поменяла руки, в надежде, что это хоть немного поможет. Как же она пропустила момент, когда любезность превратилась в обязанность? Когда Христина приехала жить в эту квартиру, она очень боялась, что отношения с соседями не заладятся. Вдруг она окажется бестактной и навязчивой соседкой, или, не дай бог, недостаточно аккуратной, или неудобной в быту?
Поэтому Христина старалась вести себя как можно тише и не задерживаться в общем пространстве сверх необходимого. Стандарты чистоты, принятые в квартире, были для нее не то что достижимы, а просто неудовлетворительны, и в первое же свое дежурство она привела дом в такой порядок, которого здесь не знали лет двадцать.
Активно и энергично общаясь в Сети, Христина была одинока в обычной жизни, и гости бывали у нее на страничке, но никогда – дома. Кажется, соседи это даже осуждали, по крайней мере, женская часть сочувственно вздыхала и говорила периодически, что ты, мол, молодая женщина и надо наслаждаться жизнью и «завести кого-то», словно речь шла не о возможном спутнике жизни, а о щенке.
