– Есть. – Надежда не видела в темноте лица Олега, но почувствовала, что он улыбается.
– Вот если бы в списке группы, которая занимается по понедельникам и вторникам с четырех до шести, обнаружились бы фамилии не только Анищенко, но и Локоткова, и Веретенникова, то вы бы согласились со мной, что дело здесь нечисто?
– Да, пожалуй.
– Скажите, Олег, а что вы сами-то обо всем этом думаете?
– Откровенно говоря, не знаю, что и думать, – вздохнул Олег. – По городу ходят слухи, да и телевидение нагнетает обстановку – «война в топливном бизнесе», «передел рынка». То есть, грубо говоря, наша компания «Петройл» заказала Крутицкого, а те за это нам отомстили и заказали нашего Бураго. Но я вам вот что скажу: директор наш Бураго не был, конечно, кристально честным человеком, но политика компании была совсем не такой. Сами посудите, все было направлено на то, чтобы повысить популярность – благотворительность эта самая, а тут вдруг – заказать убийство конкурента! Ведь это весь так тщательно создаваемый имидж – псу под хвост! И потом: убийство произошло в «Голден-Холле». Да ни один уважающий себя киллер в таком большом закрытом помещении действовать не станет! После выстрела перекроют все выходы – и он пропал! Опять же, винтовку не протащить – смотрят на входе… Не-а, не наших это рук дело. А когда нашего ухлопали… Кстати, вот там-то как раз момент удобный был, чтобы киллеру действовать как положено. Я предупреждал своего непосредственного начальника, что опасно там Бураго находиться, уж больно место открытое. И вот, вместо того чтобы стрелять издалека, из снайперской винтовки, выходит какая-то тетка и… – Олег даже плюнул в сердцах.
– А как быть с последним убийством Каморного? Тот идиот на коммерческом канале прямо орет, что убили, мол, Сашу, чтобы заткнуть ему рот…
– Кто убил – «ГНК»? То есть они, значит, его заказали? – фыркнул Олег. – Да бросьте вы, Надежда Николаевна, нужно больно было его заказывать! Припугнули бы на худой конец и заплатили… Он сволочь, деньги еще как брал, все знают!
– Ну, надо же, – поразилась Надежда, – а с виду такой честный. Прямо хоть в пионеры принимай!
– Вот-вот, и потом, ну сами посудите, стали бы эти, из «ГНК», для того чтобы Каморного прикончить, свою собственную бензоколонку взрывать? Ведь это три миллиона долларов!
– Да, такая цифра впечатляет. Кстати, не знаете ли вы, кто там орудовал? Идентифицировали ли того человека, который поджег бензоколонку и Каморного вместе с ней? Прошли сутки, а эти, в средствах массовой информации, ни гу-гу. Вот когда Каморный был, то, конечно, он оперативно работал, все сразу узнавал и – в эфир.
– Я мало знаю – только то, что по некоторым признакам это оказался вовсе не работник бензоколонки, а посторонний человек.
– Что значит посторонний?
– То и значит. Обгорелый труп того самого дежурного, что должен был быть на месте, нашли в кладовке. То есть преступник оглушил его, взял спецодежду и начал действовать. А кто это был – пока неизвестно.
– Стало быть, у вас нет своей подходящей версии и выбора тогда нет, соглашайтесь на мое предложение – поискать списки.
– Так-то оно так, но неужели вы думаете, что если действительно какой-то маг там злодействует, то он будет списки составлять?
– Понимаете, стоимость этих занятий довольно высока. Двадцать долларов за сеанс, это за десять занятий получается двести долларов. А раз берут деньги, то должен быть учет. Ведь это же коммерческое учреждение, стало быть, бухгалтерия должна быть. Ну, конечно, не все показывается, уклонение от налогов, это понятно, но какой-то учет обязательно там есть.
– Что ж, поверю вам, рассуждаете вы довольно логично.
– Вот и ладненько, а теперь везите меня быстрее домой, а то уже полпервого ночи.
Всю дорогу Надежда отвлекала его пустой болтовней, чтобы он не успел спросить, за каким чертом ей-то, Надежде, сдалось все это расследование и зачем она влезла в это опасное дело.
На следующий день после убийства Каморного в кабинете директора канала «ПТЦ» сидели Алена Багун и сам Пал Палыч. Секретарше Катерине было велено лечь у двери и никого не пускать, пусть хоть сам губернатор заявится – нет и все! Судя по внешнему виду, происшедшие трагические события никак не сказались на Алене, только чуть резче выступили скулы, да чуть больше обычного запали глаза, но это можно было списать на усталость и недосып.
– Что делать будем, Пал Палыч? – нарушила наконец Алена тягостное молчание.
– Сухари сушить, – грубо ответил он. – Потому что не знаю, как ты, а я точно с этого места скоро слечу. Одни старухи чего стоят. Сегодня еле на работу проскочил.
Действительно, неистовые поклонники, точнее, поклонницы знаменитого борца с мафией и всяческой несправедливостью журналиста Александра Каморного прямо с вечера, с того времени, как посмотрели злополучный прямой эфир, немедленно организовали пикеты возле здания студии «ПТЦ». Ночью горели костры, собирались небольшие толпы, под утро настроение толпы стало более угрожающим. На плакатах было написано: «Саша, мы отомстим за тебя!», «Долой руководителей «ПТЦ» – самого коррумпированного канала!» и даже чуть ли не «Вечно живой!». Участники самостийного несанкционированного митинга требовали немедленного расследования и наказания убийц их кумира – то есть они требовали немедленного разоблачения происков «Городской Нефтяной Компании», и это было хуже всего. Следовало немедленно митинг прекратить, но полиция, приехавшая по сигналу о беспорядках, держалась пока в стороне и вела себя, по выражению известного писателя, «весьма индифферентно». К тому же этот кретин с коммерческого канала продолжал повторять с экрана одно и то же – что Саше, дескать, заткнули рот и все знают, кто это сделал, только молчат, потому что боятся мафии.
– Идиот! – плюнул Пал Палыч и выключил телевизор. – Дождется, что ему самому рот заткнут.
– Не в нем дело, – заметила Алена. – Нам не о нем беспокоиться нужно.
– Верно, – со вздохом согласился директор.
За прошедшую ночь он здорово сдал. Руки его дрожали, под глазами набрякли мешки, и весь он как-то сник, как спущенный воздушный шар, так что занимал теперь свой шикарный костюм не полностью, оставалось еще много места. Брови, точный индикатор его настроения и самочувствия, потеряли всю свою значимость и даже свой бархатный черный цвет и свисали теперь двумя серыми червячками.
– Значит, так, – директор встряхнулся, потер висок и поморщился. – Вытащить из архива все передачи Каморного, которые были не про топливные дела. И крутить их подряд. Просмотреть только предварительно, как бы чего лишнего в эфир не пустить. И всякие слова, слезы и сопли там… Три дня такое посмотрят – всех затошнит, а после похорон уже про Каморного никто и не вспомнит. Так что нам только несколько дней продержаться. Теперь дальше…
– Как с новостями быть? – напомнила Алена. – В новостях никак нельзя такой факт обойти.
– Утренних новостей не будет, а к двум часам что-нибудь придумаем. Ты иди там, сама с Катериной поговори, а я звонить буду. – Палыч приосанился и взял трубку своего личного телефона, чтобы отчитаться перед Теймуразом Аполлоновичем Нодией.
