Взмахнув, будто на прощанье, рукой, следом за дварфом исчез в воронке Лигон.
Терваль, подойдя к воронке, сначала протянул руку, как будто хотел потрогать ее край. Затем усмехнулся чему-то своему, тряхнул головой и вошел в портал.
Поклонившись наставнику и Хесробу, последовал за ним Ванфар.
Настоятель захлопнул «Темный Завет» и протянул Ариэлле книгу.
– Держи крепче, – сказал он вроде как в шутку.
Но рыжеволосая обеими руками прижала книгу к груди, сделала глубокий вдох, как перед прыжком в воду, и шагнула в портал.
Настоятель взмахнул руками, и светящаяся воронка исчезла.
– Что скажешь? – спросил Хесроб.
– О чем? – не понял настоятель.
– Когда ждать их обратно?
– Ну ты спросил! – совсем невесело усмехнулся авир.
Глава 28
Веспер шлепнулся на землю тяжело, как мешок с картошкой. Сверху на него упал Лигон. Хорошо, что, падая, дварф выпустил из руки секиру и та отлетела в сторону, иначе бы кто-то из них двоих непременно поранился.
Падая, Терваль успел сгруппироваться и, безболезненно перевернувшись через плечо, покатился по песку.
Ванфар приземлился удачнее всех. Он лишь взмахнул руками, чтобы сохранить равновесие и, обернувшись, поймал в объятия Ариэллу.
– На месте? – выдохнула рыжеволосая.
– Да, как будто, – ответил, глянув по сторонам, Терваль. – В Эйтане вряд ли найдется место, похожее не это.
Странники оказались в непонятном и жутком мире, погруженном в безмолвие и вечные сумерки. Все вокруг было окрашено в багровые, на некотором удалении переходящие в черные тона. Даже дварф не видел ничего дальше пятидесяти шагов. Собственно, понятие «все» в данном случае включало в себя только песок под ногами да местами будто воткнутые в него колючие кустики без листьев, больше похожие на старые, ободранные метелки. Неба в этом мире не было и в помине, даже такого, как в Эйтане, вечно затянутого облаками. Посмотрев наверх, можно было увидеть черный купол, будто накрывший участок красной пустыни, на котором находились странники. Временами непроглядную тьму купола разрывали ярко-голубые, с пурпурным отливом по краям, ветвистые молнии. Но даже тогда не было слышно ни звука.
Несмотря на то что багровый мир казался ненастоящим, будто был вырезан из плотной бумаги, странная, непередаваемая, беспредметная жуть пробралась в душу каждого и свернулась там холодными змеиными кольцами. Казалось, в любую минуту может произойти нечто настолько ужасное, что никто не в силах даже вообразить. Ужасу, безмолвно витавшему над красным песком, не существовало названия. Но сам он был абсолютно реален. Хотелось немедля бежать отсюда прочь. Куда угодно, лишь бы дальше и быстрее.
– Мерзкое ощущение, – зябко передернул плечами Веспер. Голос дварфа звучал приглушенно, словно через слой плотной материи. – Будто лягушку за шиворот сунули.
– Да уж, мрачненькое местечко, – согласился Лигон.
Терваль раздавил каблуком выскользнувшую из-под песка сороконожку.
– Повсюду жизнь, – глядя на склизкое пятно, оставшееся на песке, заметил Ванфар.
Ариэлла тем временем достала из кармана веревку, обвязала ею книгу и приторочила к спине. Проверяя, хорошо ли закреплен груз, она пару раз подпрыгнула.
– Тебе так удобно? – спросил Терваль.
– Вполне, – ответила девушка.
– Смотрите! – воскликнул Лигон, указывая рукой в ту сторону, где необычайно длинная молния разорвала темноту едва ли не до самой земли.
В тусклом свете разряда странники увидели нечто, похожее на кособокую пирамиду. Что именно это было, никто рассмотреть не успел, но то, что эта часть мрачного пейзажа была рукотворной, сомнений не вызывало.
– Идем… – не то скомандовала, не то спросила Ариэлла.
Любая фраза, произнесенная в этом жутком месте, звучала весьма неопределенно. То ли из-за необычных обертонов, появившихся вдруг в голосах, то ли из-за того, что каждый чувствовал себя неуверенно.
Ничего не говоря, Веспер зашагал в ту сторону, где на несколько секунд во тьме прорисовалось странное сооружение. Остальные потянулись следом.
– Как тебе это нравится? – обращаясь к Ариэлле, Ванфар взглядом указал на песок.
Следы, которые должны были оставлять за собой путники, тут же снова заплывали песком, стоило только поднять ногу.
Ариэлла посмотрела назад – песок позади оставался ровным, как будто никогда ничья нога не ступала по нему.
– Не нравится мне все это, – покачал головой Лигон.
– Что именно? – спросил Терваль.
– Все! – махнул рукой куда-то в сторону эльф. – Такое ощущение, будто даже время в этом мире остановилось.
– Очень может быть, – подумав, кивнул Терваль.
– Не этого я ждал, – угрюмо покачал головой Веспер.
– Ты ждал что-то определенное? – удивилась Ариэлла.
– Конечно! – воздел руку к черным небесам Веспер. – Нас должны были встретить полчища врагов! И где ж они? – Вроде как с сожалением дварф развел руками. – Нету! Вообще никого!
– Ну, может, оно и к лучшему, – попытался утешить дварфа Ванфар.
– Не к добру эта тишина, – снова покачал головой Веспер. – Чует мое сердце, не к добру! Вот увидите!..
– Ну, хватит пророчить, Веспер! – взмолилась Ариэлла. – И без того тошно!
– А-а-а… – весьма многозначительно протянул дварф. – Потом не говорите, что я вас не предупреждал!
По всей видимости, Веспер рассчитывал на то, что ему станут возражать. Но на этот раз ни у кого не возникло желания спорить с дварфом.
Поначалу впереди, во тьме, маячил только неясный контур чего-то большого, имеющего выраженную пирамидальную форму. Подойдя ближе, странники увидели, что перед ними нечто, напоминающее храм или небольшую крепость. Здание представляло собой трехъярусный зиккурат с основанием в сотню шагов и плоской крышей. Каждый ярус зиккурата возносился на высоту в три человеческих роста. По краям открытых площадок тянулись колонны с дугообразными перекрытиями, похожие на декоративные входы в неглубокие гроты. Отличительной особенностью здания являлось то, что каждый его уровень был неровным, как бы съезжающим на сторону. Создавалось впечатление, что все строение пребывает в состоянии неустойчивого равновесия, и от разрушения его спасает лишь то, что оно находится в зоне безвременья.
– Пьяные, что ли, строили? – буркнул недовольно Веспер.
Поддержать разговор желания ни у кого не возникло.
Чем ближе подходили странники к зиккурату, тем пакостнее становилось у них на душе, а в голову отчего-то лезли воспоминания о всех мало-мальски неблаговидных поступках, что каждый из них совершил. Жизнь сама по себе штука страшная. А когда начинаешь задумываться о ее смысле, так она и вовсе оборачивается подлинным кошмаром.
