— Уничтожить полностью криминальный мир невозможно, — вещал Дарвелл. — Это как с крысами. Тех тоже не извести, можно лишь уменьшить популяцию настолько, чтобы она не бросалась в глаза. Для чего еще за всеми этими авторитетами так тщательно наблюдают? Для того, чтобы хоть отчасти держать через них под контролем весь криминальный мир.
Нервничал же я в большей степени из-за того, что денег нет, откуда их брать — непонятно, а день рождения сестры — все ближе. Впору поверить россказням Ковара и отправиться на поиски храма, доверху набитого сокровищами. А я, вместо того чтобы заниматься решением проблемы, сижу в компании неприятного мне человека и многозначительно молчу.
— Сигару не желаешь? — неожиданно обратился ко мне Вендель, указывая на коробку.
— Спасибо, господин Вендель, не курю.
— И правильно делаешь, — кивнул тот, после чего со вкусом затянулся.
Слышал, сигары ему крутят по специальному заказу из самых отборных листов табака, добавляя между ними листы вишневые. Правда, запах даже таких сигар никакого удовольствия мне не доставлял, благо Вендель выпустил клуб дыма в противоположную от меня сторону.
— Расскажи, что произошло на Канатной.
И я рассказал. Все, что видел и слышал. Лгать о том, что оказался напротив банка случайно, не стал. Удивляться его осведомленности тоже не стал. Как не мучил себя вопросом: откуда он узнал о нашем там присутствии? Не один ли из моих парней кому-нибудь проболтался? Или даже рассказал самому Венделю. Не так, как я, а придя к нему добровольно, потому что их связывает то, о чем я не знаю. Правды нет — это так же неоспоримо, как и то, что никому верить нельзя.
«Не верь никому. Ни при каких обстоятельствах, — любит повторять Винсенте. — И тогда ты никогда не разочаруешься в людях, а это всегда больно. К тому же сумеешь избежать многих проблем».
— Примерно так я и предполагал, — задумчиво изрек Вендель, когда я закончил свой рассказ. — Что было дальше?
— Не знаю. Дальше мы ушли.
«Не хватало еще оставаться там ротозейничать, — подумал я. — Нас могли задержать, и тогда обнаружили бы револьверы у всех четверых. Ношение оружия в Ангвальде разрешено, и каждый желающий может его приобрести — заходи в любую оружейную лавку и покупай то, что тебе по душе. Или по карману. Конечно, мы бы отговорились и нас бы отпустили. Но обязательно взяли бы на заметку, что совершенно ни к чему».
— Ладно, теперь о деле. Значит, так, Флойд. Не скажу, что я давно к тебе присматриваюсь, но ты успел оставить о себе приятное впечатление. Правда, дорожку ты себе выбрал кривую.
«Странно слышать это от тебя, — усмехнулся я внутренне. — О чем ты думал, глядя на море, когда мы сюда пришли? О том, сколько загубленных тобою душ покоится на дне?»
— Ты бросил учебу.
«Еще один Гленв Дарвелл. Теперь спроси меня: не перестал ли я заниматься музыкой?»
Но нет, услышал я совсем другое:
— Понимаю, денег на это нет, а брать у семьи, которая и сама пребывает чуть ли не в бедственном положении, тебе стыдно. Собственно, суть моего предложения тебе, а именно для этого я тебя сюда и пригласил, в том и заключается: я дам тебе деньги, чтобы ты получил образование. Оплачу твою учебу. Еще ты будешь получать ежемесячно на карманные расходы, скажем… пятнадцать, ладно, пусть будет двадцать лорелей. Золотом или ассигнациями, как тебе будет удобно.
Недурственная сумма получается. До последнего времени мне удавалось прожить на шесть-семь.
— Под какие проценты? — поинтересовался я.
Вендель не ростовщик, в их среде суживать деньги под проценты — занятие крайне неуважительное. Но, как ни странно, от моего вопроса он даже не поморщился.
— Без всяких процентов, — ответил он. — Тебе вообще не понадобится ничего возвращать. Кроме того, я помогу тебе сделать карьеру. Думаю, тебе будет интересно заняться политикой, — безапелляционно заявил Вендель.
Вот оно что! Отец у меня родом из разночинцев и наверх пробился благодаря уму и личным качествам. Но у мамы родословная ведет начало едва ли не от Сотворения мира. И моя кандидатура устроит всех — и плебс, и тех, чьи предки заседают в парламенте веками.
Хитро задумано, господин Вендель. И на перспективу. Ручной политик. Не сомневаюсь — он делал подобные предложения не только мне, и со временем из зерен вырастет неплохой урожай, коль скоро самому Венделю дорога наверх закрыта.
«Интересно, отказался ли хоть кто-нибудь?»
Я смотрел на собеседника, который любовался выпущенными изо рта аккуратными колечками табачного дыма. Да он мастер! Целых восемь штук.
Наверное, я смогу сделать неплохую карьеру в армии. Да что там: со временем наверняка ее сделаю. Вот только мне совсем не нравится один из важнейших постулатов службы: «Для того чтобы научиться командовать, научись подчиняться». Подчиняться я не люблю. И слишком ценю свободу, которую сейчас пытаются купить.
— Мне необходимо подумать.
Слова мои означали отказ, и Вендель это понимал.
— Любишь пасьянсы? — неожиданно спросил он.
Люблю ли я пасьянсы? Скорее нет, чем да. Одно время мы с сестрой очень ими увлекались. Все было тогда хорошо. С кухни тянуло чем-то вкусным, мы с Изабель яростно спорили, какую карту куда лучше положить, и замолкали лишь тогда, когда в дверях с укоризненным видом появлялась мама, просившая не шуметь, ведь в кабинете работал отец. Теперь мне совсем не до карт. Но на всякий случай я кивнул.
— Тогда ты должен знать, как важно иной раз положить карту правильно. Один неверный ход — и все, можно начинать сначала, пасьянс никогда уже не сложится. Так вот: сейчас ты кладешь ее неправильно.
Я молчал.
— Я тут подумал, Флойд… А если мои парни узнают, что Бригс со своими людьми нарвался на засаду в банке по той причине, что полицию предупредил один знакомый нам обоим человек?
Как будто б и не прямой шантаж, всего лишь размышления вслух. Но как иначе назвать его слова?
— Мне необходимо подумать, — повторил я. — Так я пойду, господин Вендель?
И, не дожидаясь ответа, я поднялся на ноги. Вендель лишь взглянул на меня оценивающе, но промолчал.
Возвращался я без всякой опаски. Если бы что-нибудь должно было случиться, оно бы уже произошло в доме на берегу. Ну а местные обитатели… Идет себе человек, насвистывая веселую мелодию, не бледен, руки не трясутся, не оглядывается назад через каждый шаг. Вон, даже девчонке подмигнул. А значит, он был в доме Венделя гостем, и если его тронуть, неприятностей не оберешься.
И еще я думал о духе. Том, о котором рассказывал Винсент. У меня он есть, и я готов умереть в любую секунду. Безусловно, я буду бороться за свою жизнь отчаянно, изо всех сил, до последнего, но умереть готов.
И все же у Сумира Венделя духа больше. И не потому, что он Папа столичного криминала, нет. Я знаю о нем немного, но то, что у него нет ни семьи, ни любимой женщины, — это точно. А у меня — есть, и, опасаюсь, от моего духа ничего не останется, если опасность будет грозить тем, кто мне дорог.
