– Да он даже и не пытался скрыться, – заметил торговец сандалиями. – Все улыбался и говорил…
Торговец умолк, оборвав фразу, словно испугавшись сказать что-нибудь не то, что будет истолковано как крамола или покусительство на устои истинной веры.
– Что он говорил? – Ку Ши показал самаритянину монету.
Торговец оперся руками о свой заваленный сандалиями лоток и, подавшись вперед, тихо произнес:
– Говорил, что предлагает людям то, чего не сможет дать им никто другой. То, чего ни в Волваре, ни во всей Самаре не купишь ни за какие деньги.
Самаритянин за соседним лотком пренебрежительно фыркнул в бороду.
Ку Ши отдал монету торговцу сандалиями и вновь обратил свое внимание на рыжебородого.
– Пустое все это, – тут же уверенно заявил тот. – Я уже, почитай, не меньше десятка Посланников видел. Бывали и такие, что выглядели попредставительнее нонешнего. К примеру, хоть тот, что называл себя Святым Мохмолом…
– И что же ожидает лже-Посланника после ареста? – спросил, выглянув из-за плеча Ку Ши, Морин.
– Все зависит от того, как он поведет себя на допросе, который устроят ему храмовики, – с видом знатока ответствовал рыжебородый. – Ежели решит покаяться в грехе самозванства, то будет наказан публичной поркой, а затем выдворен из Итора. Ну а ежели станет стоять на своем, утверждая, что является не кем иным, как истинным Посланником Небесного Отца, так будет подвергнут испытанию у столба.
– Испытанию у столба? – непонимающе сдвинув брови, переспросил Морин. – Это что еще такое?
– Да ты что? – удивленно глянул на патрульного самаритянин. – Никогда столбования не видел?
– Столбование? – автоматически переспросил Морин и тут же получил от Ку Ши удар локтем в живот.
– Не обращай внимания, – ласково улыбнулся самаритянину Ку Ши. И, кивнув в сторону Морина, добавил: – Он по жизни туповат. Кто же не видел столбования?
Торговец натянуто хмыкнул и как-то недобро посмотрел на командира патрульных. Однако подозрительность его тут же улетучилась, стоило только Ку Ши кинуть на ковер еще одну монету.
– По-моему, храмовики рассуждают правильно, – сказал торговец, пряча монету в карман. – Ежели ты и в самом деле Посланник Небесного Отца, а люди хотят столбовать тебя заодно с ворами погаными да душегубами мерзкими, так неужели ж он не вступится за тебя? Неужели ж не заберет со столба назад в Царство свое?
– Верно, – кивнул Морин, поймав на себе вопросительный взгляд самаритянина.
– Вот и я тоже говорю, что верно, – следом за ним кивнул рыжебородый торговец. – Да только пока еще не было ни одного Посланника, спасенного Небесным Отцом. А значит – все они, как есть, самозванцы!
– А что насчет сегодняшнего? – спросил Ку Ши.
– Хочешь знать мое мнение насчет него? – усмехнулся торговец. – По мне, так не пойдет он на проверку столбованием. К чему ему это, ежели он народу просто головы дурил, пытаясь продать свой товар? Уж лучше быть прилюдно выпоротым, нежели в муках смерть принять.
– Ну а что, если откроются некоторые обстоятельства, отягощающие вину подозреваемого? – поинтересовался Ку Ши.
– Думаю, что храмовики будут этому только рады, – многозначительно подмигнул своему собеседнику самаритянин.
– И если дело дойдет до столбования?..
– Ну, значит, завтра и увидим, чего стоит этот новоявленный Посланник, – снова умехнулся самаритянин. – На завтра назначена казнь двоих душегубов, а значит, и его, ежели не покается, вместе с ними к столбу поставят.
– Где состоится казнь?
– Да здесь же, на площади, сразу же после утреннего песнопения в Храме.
– Благодарю тебя, – холодно улыбнулся самаритянину Ку Ши. – Ты поведал нам много интересного.
– Не за что, – усмехнулся торговец и, запустив руку в карман, потрогал так легко доставшиеся ему деньги.
– Ты куда? – удивленно крикнул вслед Ку Ши Морин, когда тот уверенно двинулся к выходу с площади, раздвигая плечом плотную толпу продающих, покупающих и просто ворующих.
– Куда-нибудь, где можно перекусить, – не оборачиваясь, ответил командиру Ку Ши. – Дело уже к вечеру, а мы еще не обедали.
– А как же Джи-Си?
– Я знаю, как вернуть его.
Морин посмотрел на Тротта, надеясь, что пилот даст ему какие-либо объяснения по поводу странного поведения их товарища, но Эрик только плечами пожал.
Секунду помедлив, Морин двинулся следом за Ку Ши.
Кромов ненадолго задержался возле лотков, заваленных сандалиями и коврами. Перегнувшись через прилавок торговца сандалиями, он осторожно, чтобы случайно не повредить, взял за запястье ту его руку, которую самаритянин старательно прятал за спиной, и вытянул из судорожно сжатых пальцев «вечную» авторучку.
– Извини, но не могу уйти без сувенира, – мрачно сообщил Кромов самаритянину, пряча авторучку в складках туники.
Никаких возражений со стороны торговца не последовало.
Двое стражников ввели Джи-Си в небольшую комнату со сводчатым потолком и узким зарешеченным окном, выходящим не на площадь перед Храмом, а в глухой проулок. За длинным столом сидели трое человек, облаченные в зеленые мантии. Высокие головные уборы, принятые среди высшего сословия храмовиков, стояли на специальной пристенной тумбочке слева от стола.
Стражник усадил Джи-Си на низенький табурет, стоявший в пяти шагах от стола. Для человека со связанными за спиной руками сидеть так низко, что согнутые колени почти касались подбородка, было бы мучительно неудобно, но для Джи-Си положение, которое занимало его тело в пространстве, не имело ровным счетом никакого значения.
– Итак, – негромко произнес сидевший в центре главный толкователь Наставлений Небесного Отца. – Ты называешь себя Посланником Небесного Отца?
– Так называют меня люди, – с мягкой всепрощающей улыбкой ответил на заданный ему вопрос Джи-Си.
– Да? – изобразив удивление, храмовик чуть приподнял левую бровь. – А как ты сам себя называешь?
– Обычно меня называют Джи-Си, – ответил робот. – Это… – Он на секунду запнулся, подбирая в самаритянском языке слова, соответствующие понятию «серийный номер». – Это родовое имя. Но оно мне нравится.
– Джи-Си, – медленно произнес храмовик. – Довольно-таки странное имя.
– Только для Самары, – заметил Джи-Си.
– Ты хочешь сказать, что ты не самаритянин? – хитро прищурился храмовик, сидевший по левую руку от главного толкователя.
– Увы, – улыбнулся Джи-Си. – Я не принадлежу к расе достойных самаритян.
– Этого я не понимаю, – покачал лысой головой третий храмовик. – Кто же ты, если не самаритянин?
