Стоит ли говорить, что после бурно проведенной ночи на объекте я появился только к полудню. Зрителям, которых не стало меньше, я улыбался уже несколько устало и натянуто. Ну, в самом деле, сколько можно восхвалять мои человеческие – или, с точки зрения эмерслейкеров, как раз нечеловеческие достоинства?
Подойдя поближе, я еще раз придирчивым взглядом окинул объект. Все было на месте: куполообразный дом, упакованный в ровный куб строительных лесов, застывшие на самом верху роботы с включенными красными огнями, аккуратно сложенные внизу упаковки неизрасходованных материалов и пара голубых контейнеров со строительным мусором – как же без него? Как ни старайся, все равно контейнер-другой наберется.
Улыбнувшись вполне счастливо, я достал из кармана дистанционный пульт управления и передал роботам команду начинать разборку строительных лесов. В уме я уже прикидывал, что если роботы справятся с работой за пять-шесть часов, то вечером я смогу взлететь – погрузка займет не больше часа. Таким образом, я верну Жеке Пселу его оборудование почти на сутки раньше оговоренного срока. Вот так!
Так думал я. Но эмерслейкеры, как оказалось, полагали иначе.
Я не сразу обратил внимание на то, что среди собравшихся вокруг стройки зевак началось какое-то странное волнение. Что-то не в порядке, подумал я лишь после того, как один из аборигенов наступил мне на ногу. Эмерслейкеры никогда не допускали таких оплошностей, следовательно, сделано это было умышленно. Но почему? Мне было ясно, что происходит что-то необычное, но я даже представить себе не мог подлинную причину охватившего эмерслейкеров беспокойства. Хотя «беспокойство» – это не совсем то слово, которое может точно описать состояние окружавших меня гигантских слизней, – все тот же пресловутый языковый барьер! Короче говоря, у меня создалось впечатление, что эмерслейкеры собираются с духом, чтобы всем скопом наброситься на меня, при этом убивать они меня не станут, но что-нибудь весьма неприятное, о чем я потом буду вспоминать до конца своих дней, наверняка сотворят. И, как на зло, рядом не было ни одного аборигена с имплантированным ретранслятором, который хотя бы в самых общих чертах мог объяснить мне, что происходит с его собратьями.
Честно признаюсь, я немного струхнул. Я был единственным гуманоидом на планете, населенной гигантскими разумными слизнями, которая – заметь! – все еще официально не вступила в Галактическую Лигу. То есть юридические нормы Лиги на Эмерслейке не действовали, и ежели выяснится, что я по незнанию или по недомыслию совершил какую-то фатальную ошибку, то и судить меня будут по местным законам. В этот момент я почему-то вспомнил третью планету системы Дас, власти которой столь рьяно следили за чистотой, что за плевок на улице провинившемуся под корень отрезали язык. Который, впрочем, через пару дней благополучно отрастал, и злостный нарушитель закона мог продолжать заниматься своим грязным делом. И, не стану лгать, вздохнул я почти с облегчением, когда узнал в целеустремленно пробирающемся ко мне сквозь плотную толпу эмерслейкере местного художника-примитивиста.
Но вместо того, чтобы объяснить мне, что происходит, мой старый приятель – мы были знакомы без малого две недели! – набросился на меня с упреками. Я бы даже сказал – заорал, но, по счастью, мой электронный переводчик не реагировал на степень накала эмоций аборигена, весьма образную речь которого ему приходилось транслировать на упрощенный галактос.
– Вандал!.. Варвар!.. Безумец!.. Грязь марсианская!.. Нехристь!.. Лишенец!.. Олигофрен!.. Сын бешеной обезьяны!.. Да будет проклят род твой до седьмого колена!..
Переводчику пришлось перебрать все имевшиеся в его памяти непристойные слова и оскорбительные выражения для того, чтобы донести смысл того, что хотел сказать эмерслейкер.
Я все это внимательно слушал, пытаясь отыскать в потоке проклятий какое-нибудь ключевое слово, которое дало бы мне возможность понять, что происходит, в конце-то концов! Но тщетно!
Как ты понимаешь, эмерслейкеру не нужно было делать вдох для того, чтобы перейти к очередному блоку проклятий, поэтому я опасался, что так и не дождусь паузы, чтобы вставить в нее свое слово. Но словарный запас моего собеседника истощился минут через десять – до общегалактического рекорда ему было далеко, а в закрытом первенстве Земли его бы не допустили к участию даже в конкурсе для домохозяек-любительниц.
– Прошу прощения, друг мой, – произнес я, как можно спокойнее, дружелюбнее и ласковее, надеясь, что эмерслейкер и без электронного переводчика сумеет считать мой эмоциональный профиль. – Но я не могу понять, с чем связана царящая вокруг суета? Да и вы сами, как мне кажется, несколько возбуждены.
– Возбужден? – Будь скульптор человеком, он бы непременно с надрывным визгом выкрикнул свой короткий вопрос. – Да я вне себя от негодования! И только врожденная порядочность удерживает меня от желания метнуть вам в лицо комок слизи из туртеля!
Однако! Если учесть то, что выделения туртеля способны расплавить песок, можно представить, во что превратил бы он мой профиль, который и без того далек от классического. И ведь каков администратор Сената Галактической Лиги – ни слова не сказал об агрессивных наклонностях эмерслейкеров!
– Друг мой! – не теряя оптимизма и жизнелюбия, вновь обратился я к разгневанному скульптору. – Что же повергло вас в сей гнев праведный?
На этот раз, как мне показалось, прежде чем ответить на вопрос, эмерслейкер попытался собраться с мыслями и совладать с хлещущими через край эмоциями.
– Я слышал, что на Земле есть художники, которые уничтожают свои работы сразу после их завершения. Это так?
– Ну, да, – кивнул я немного растерянно, подозревая, что мой электронный дружок снова напортачил с переводом. – Обычно такие фокусы проделывают ремесленники, не блещущие особым талантом и мастерством.
– Но вы же гений! – вскричал мысленно мой собеседник.
– Ну да, – вынужден был снова согласиться я. – Так я же… Ничего такого…
На всякий случай я щелкнул ногтем по лежавшей в кармане коробочке электронного переводчика, а то он что-то совсем уж заврался. – Почему? Ответьте мне, почему вы уничтожаете величайшее из своих творений?!
В растерянности прикусив верхнюю губу, я посмотрел на стройку. Все как будто было в полном порядке. Купол посольского здания стоит на своем месте – новенький, поблескивающий серебристым покрытием, любо-дорого посмотреть. Роботы бойко бегают по лесам, развинчивая сочленения балок и аккуратно опуская детали конструкции на землю, – уже до второго этажа добрались, молодцы.
– О, ужас! – простонал (так это можно было себе представить) распластавшийся рядом со мной на песке скульптор-эмерслейкер.
И тут я все понял! Эмерслейкеров не интересовал возведенный мною купол, – он был похож на одну из их нор, которую вытащили из-под земли. В восторг их привели окружавшие купол строительные леса, имевшие форму правильного куба! С острыми углами и прямыми гранями! На их глазах я совершил невозможное, создал то, в реальность чего они прежде не верили. Теперь же я на их глазах разрушал то, что эмерслейкеры приняли за величайшее произведение искусства всех времен и народов. Бедняги, как же жестоко они заблуждались!
