Он пытался отговорить Ллейна, когда тот разрешил Тарии побеседовать с орком. Но сейчас, слушая, как Гарона открыто говорит о своем прошлом, Лотар понял, что его друг видел гораздо глубже. Она была, несомненно, красива, и, несомненно, сильна. Но еще она – и это почувствовал Ллейн – с готовностью отвечала на доброту. Эта женщина была из тех, кто перенес не только физические муки.
– Мои родители отдали меня в Кирин-Тор, когда мне исполнилось шесть, – мягко сказал Кадгар. И его признание было из тех, что лучше произносить под милосердным покровом темноты.
– Тогда я видел в последний раз и их, и своих сестер и братьев. Для семьи честь – отдать свое дитя Кирин-Тору. Знать, что их сын отныне принадлежит летучему городу Даларану, и что его обучают самые могущественные маги в мире. Куда меньшая честь – знать, что он оттуда сбежал.
Взглянув на Гарону, юноша улыбнулся и покачал головой, словно осуждая свой поступок. Женщина орков посмотрела ему в глаза и кивнула.
– Ну что ж, – вмешался Лотар, – это была крайне увеселительная беседа.
Он лег на спину, вытянувшись на постели и прислушиваясь к тому, как двое других тоже ворочаются на своих местах. Затем Лотар закрыл глаза – и под сомкнутыми веками мгновенно всплыл освещенный светом костра орочий клык, сжатый в сильной, изящной зеленой руке.
* * *
Ночь была расцвечена огнями, разукрашена кровью, и все ее песни были об убийствах и резне.
Гул’дан наблюдал за всем этим с тихим удовлетворением. Рядом с ним стоял его наставник, его советчик – тот, кто сдержал свои обещания. Тот, без кого эта ночь была бы невозможна.
– Север, юг, восток, запад, – нараспев произносил шаман, обводя рукой открывающуюся перед ними сцену, – все это будет нашим.
Его взгляд привлекло какое-то движение, и Гул’дан слегка нахмурился. Некоторые из людей бежали. Они спешили по тропе, словно деловитые муравьи, бегущие из горящего муравейника. Взвалив вещи на спину, они двигались по длинному, извилистому тракту.
– Скажи мне, учитель, – спросил Гул’дан, – куда они бегут?
– В Штормград, – ответил стоявший рядом.
Слово звучало, будто скрежет ветвей на ветру, но в нем ощущалась сила. Оно пылало, как и сердце того, кто его произнес.
– Их величайший город.
Столько презрения. Такая непоколебимая уверенность в тщетности сопротивления. И, конечно же, так и было. Никто не мог выстоять против Орды… или Скверны.
– А, – сказал Гул’дан, – туда, куда сбежала Гарона.
Подходящий момент настал. Колдун обернулся к своему наставнику.
– Я привел ее сюда. Для тебя. Несомненно, его учитель будет доволен и щедро похвалит верного ученика, который так хорошо усвоил урок. Но на слова шамана не последовало никакой реакции – ни удовольствия, ни раздражения… лишь тишина под глубокими тенями капюшона. Гул’дан ощутил разочарование – и легкий укол беспокойства. Он попытался исправить возможную ошибку.
– Когда портал откроется, мы в первую очередь захватим этот город, – он прямо взглянул на молчаливый силуэт. – И мы назовем его… в честь тебя.
11
Лотар считал, что готов ко всему – к любому ужасному зрелищу. Однако он был неправ. Сейчас, стоя вместе с Гароной и остальными и глядя на развернувшуюся внизу кошмарную панораму, Лотар ощущал одновременно отвращение и шок. Война никогда не была чистым и аккуратным делом. Совсем не то, что смотреть на одну из карт Ллейна – даже в тех случаях, когда стратегия была тщательно продумана, а победа гарантирована. Но это…
Палатки – целые сотни их – испещрили расстилавшуюся перед ними землю. Они перемежались дозорными башнями и другими, более крупными сооружениями. Там же стояли и клетки. Не так много, как он опасался вначале, но все же достаточно, чтобы Лотар гневно сжал кулаки. Клетки были набиты людьми: мужчинами, женщинами и даже детьми. Так вот куда они делись – их схватили и утащили прочь, словно животных, пока их дома сгорали дотла.
А немного дальше могучие орки перетаскивали огромные, высеченные из скал каменные блоки, складывая их в некую структуру. Плоское, ровное основание, похожее на фундамент здания. Или нечто гораздо худшее.
– Великие Врата, – сказала Гарона, указывая на камни.
– Зачем им столько пленников? – спросил Лотар.
В черных волосах Гароны застрял ветерок, игравший прядями. Говоря, женщина не отводила взгляда от пугающей картины внизу – и от ее слов у Лотара упало сердце.
– Это как дрова для огня, – объяснила она. – Зеленая магия забирает жизни, чтобы открыть Врата.
Взгляд Лотара был намертво прикован к раскинувшейся перед ними сцене.
– Сколько еще орков они намерены привести сюда?
Ответ Гароны был прост и прям.
– Всех, – она махнула рукой, указывая на лагерь внизу. – Это просто боевой отряд. Когда портал откроется, Гул’дан приведет Орду.
И тут Лотар мгновенно осознал то, что подсознательно отрицал до сих пор. Эти сотни палаток были, по сути, всего лишь началом…
Орда.
– Доставь их обратно в Штормград! – рявкнул он Каросу, уже шагая к своему коню. – Мы с Варисом поскачем вперед.
* * *
Гарона проводила взглядом Лотара и Вариса, галопом умчавшихся к городу. В голове ее роились разные мысли. Правильно ли она поступала? И почему вообще она должна быть верна оркам? Они убили ее мать, а ее саму от огня спасла лишь воля Гул’дана. Он научил ее чтению и письму и приказал ей выучить другие языки. Но она всегда оставалась рабыней. Вечно скованная, постоянный объект для насмешек и плевков.
Если не считать тех немногих, кто отличался от остальных. Каждый раз, когда ее переполняла ненависть к своему так называемому «народу» из-за причиненных ими мучений, она вспоминала Дуротана, который был истинным голосом разума для племени Северных Волков, и его жену Драку, обращавшуюся с ней нежно и заботливо. Пускай другие орки топили больных детей сразу после рождения, Северные Волки давали слабейшим членам клана хотя бы призрачный шанс заслужить возвращение. Драка и сама была из таких детей, а стала женой вождя.
Гарона заколебалась, когда Дуротан освободил ее и протянул руку. Однако рабыня знала, что если вернется с ним, Гул’дан просто предъявит на нее свои права. В тот миг Гарона распробовала свободу на вкус и поняла, что скорее умрет, чем добровольно откажется от нее.
Она подумала о королеве Тарии, обращавшейся с ней даже с большей добротой, чем Драка. Конечно же, Тарии кое-что было нужно. Гарона это отчетливо понимала. Но королева хотела спасти свой народ. Так же, как и орки, – но орки делали это, убивая тех, кто не принадлежал к их расе. Сначала дренеев, а теперь и человеков. Она вспомнила и о Кадгаре – совершенный щенок, такой пылкий, и все же обладавший силами, которые Гарона не понимала и уважала.
