Финансовые каналы связывали Гесса с западной «закулисой». Но и придворные оккультисты сохраняли контакты с розенкрейцерами и прочими масонскими структурами — ведь различные темные течения издавна переплетались. Отсюда и близость с лордом Гамильтоном, высокопоставленным масоном. Он состоял с Хаусхофером в регулярной «дружественной переписке». И именно оккультисты предсказывали Гессу, будто ему суждено выполнить историческую миротворческую миссию [147]. Однако советская разведка имела в Англии великолепную агентуру и разузнала, что к перелету приложили руку британские спецслужбы. Они участвовали в переписке Гамильтона с Хаусхофером, имели агентов в окружении Гесса. А посадочная полоса в имении Гамильтона была оборудована специально: принять единственный самолет [11].
Зачем предпринимались все усилия, приоткрыл завесу тайны шеф американской разведки Аллен Даллес. Черчилль был обеспокоен наступлением на Грецию, на Египет, прогерманским переворотом в Ираке. Возникали опасения, что Гитлер отложит планы войны с СССР или откажется от них, сконцентрирует все силы против Англии. В таком случае поражение было неминуемым. Чтобы подтолкнуть немцев на русских, была разыграна очередная провокация. Через оккультистов британская разведка стала опутывать Гесса. Ему внушили: если Германия объявит войну СССР, Англия готова немедленно подписать договор о мире. Сфабриковали и переслали приглашение для переговоров за подписью Черчилля.
Гесс уговорил Гитлера, что всему этому можно верить. Астрологи и маги подтверждали — звезды и прочие стихии предвещают какой-то очень благоприятный поворот. А геополитики подтверждали мысли самих Гитлера и Гесса: два «арийских» народа, англичане и немцы, не должны сражаться между собой. Во всяком случае, возможность договориться с Англией была не лишней — чтобы, нападая на СССР, быть спокойными за свои тылы. Миссия была строго секретной. Участие в ней Гитлера было вообще скрыто. Когда Гесса задержали британские патрули, он назвался чужим именем. Лишь через некоторое время к нему прислали чиновника министерства иностранных дел, и гость изложил привезенные условия мира: Англия должна выступить на стороне Гитлера в войне с СССР, вернуть Германии ее бывшие колонии. За это немцы прекращают боевые действия против британцев, сохраняют в неприкосновенности их колониальную империю. Его выслушали, кивали. Заверили, что Англия не отказывается от обещания подписать мир — как только начнется война с русскими, сразу выполнит. Но записи беседы с Гессом подредактировали и… переправили в Москву.
Между тем о сенсационном перелете заместителя фюрера раструбили на весь мир британские газеты и радио. Гитлер понял — если тайна не соблюдается, значит, немцев надули. Он отрекся от миссии, велел министру пропаганды Геббельсу публично объявить Гесса умалишенным. Самого неудачника поместили в лондонский Тауэр, содержали со всеми удобствами, как высокопоставленную особу. Кстати, он мог еще пригодиться. На случай, если будет уничтожен Советский Союз. Одолеть немцев в бою для англичан и американцев станет слишком проблематично, но Гитлера можно будет устранить каким-то иным способом. Поставить на его место другое лицо, авторитетное у нацистов, но дружественное Западу. Почему бы не Гесса? Однако этот вариант не реализовался…
Впрочем, забегая вперед, надо добавить еще один красноречивый факт. В Великобритании действует закон о 30-летнем сроке рассекречивания документов, но дело Гесса так и не рассекречено до наших дней. Он не успел натворить никаких чудовищных преступлений, не успел поучаствовать в массовом уничтожении людей. Тем не менее получил пожизненное заключение. Несмотря на возраст и болезни, на него реабилитации не распространились, живым его из-за решетки не выпустили. Судя по всему, отравили. Он многовато знал о скрытых механизмах прихода нацистов к власти, об их западных покровителях. Многовато знал и о собственной миротворческой миссии.
Что же касается Сталина, то он получил от англичан записи о предложениях, сделанных Гессом. Подразумевалось — он убедится, что немцы его враги. Начнет наводить мосты с Англией, примется готовить свою армию. Но именно эти факты можно подсунуть в обратном направлении, Гитлеру! Однако Иосиф Виссарионович узнал еще кое-что. Советская разведка доложила, что сама операция с перелетом организовывалась по инициативе британцев, по их приглашению. Таким образом, провокация послужила лишним доказательством двурушничества Англии. Это лишь усилило недоверие Сталина к информации, поступающей из-за рубежа. Требовалось держать ухо востро, чтобы не попасться в ловушку…
Но наращивание германских группировок у советских границ становилось все более очевидным, а предложения о личной встрече с Гитлером немцы спускали на тормозах. Как раз в это время, в мае, Жуков выдвинул идею превентивного удара. Сотрудники Генштаба Ватутин и Василевский подготовили «Соображения по плану стратегического развертывания сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками». Это был не план наступления. Даже не проект плана. Это был единственный листок бумаги с проектом распоряжения — начать разработку такой операции. Но Сталин не стал его рассматривать и любые шаги в данном направлении категорически запретил. Ведь в проработку оказались бы вовлечены более широкие круги офицеров, различные эшелоны штабов. А малейшая утечка информации могла дать повод к войне.
Однако германских соединений на советской границе скапливалось все больше. Прибывали дивизии, высвободившиеся после разгрома Югославии и Греции. Перебрасывались из Франции, Бельгии, Голландии. 14 июня нарком обороны Тимошенко и начальник Генштаба Жуков представили крайне тревожный доклад. Следовал вывод — надо приводить войска в боевую готовность, иначе можно опоздать. Сталин ответил: «Вы предлагаете провести в стране мобилизацию, поднять сейчас все войска… Вы понимаете, что это означает войну?» Он сослался на печальный опыт царской России в Первую мировую [43, 113]. Николай II попытался предотвратить войну демонстрацией силы, объявил мобилизацию. А Германия тогда придралась к факту мобилизации, открыла боевые действия.
Сталин снова не последовал примеру царя, поступил иначе. С мобилизацией решил обождать. Вместо нее был придуман, как представлялось, тонкий дипломатический и психологический ход. Последовало заявление ТАСС: «В иностранной прессе муссируются слухи о близости войны между СССР и Германией. Несмотря на очевидную бессмысленность этих слухов, ответственные круги в Москве все же сочли необходимым заявить, что эти слухи являются неуклюжей пропагандой враждебных СССР и Германии сил, заинтересованных в дальнейшем расширении и развязывании войны». Советский Союз демонстрировал свою верность договорам, хотел вызвать ответные заверения со стороны Германии. На столь откровенный жест немцы должны будут хоть как-нибудь отреагировать! Тут-то и приоткроются настроения, намерения. Нет, они не отреагировали. Никак. Промолчали.
И вот это молчание само по себе можно было воспринять только одним образом. В качестве грозного, очень грозного признака. Становилось очевидным — воевать придется. Впрочем, мобилизация не объявлялась. Но советские войска располагались несколькими эшелонами, в приграничных районах их было недостаточно. В конце мая из внутренних областей к границам началось выдвижение 28 дивизий, четырех армейских управлений. Задачи им ставились сугубо оборонительные, а переброски начались с запозданием — эти соединения не успели даже разместиться и освоиться с новыми для себя районами действий.
