Укреплялась и обороноспособность нашей страны. Кстати, об этом частенько забывают, но всеобщая воинская обязанность была введена в СССР лишь в сентябре 1939 г. До этого существовала смешанная система из кадровых дивизий и территориальных — практически небоеспособных, это было всего лишь ополчение из «пиджаков»-запасников, которых периодически призывали на сборы. Для полного перехода на кадровую систему не хватало средств, вооружения, техники. Теперь такие возможности появились. Части и соединения переводились на постоянную основу, развертывались по новым штатным расписаниям. В войска поступали новые самолеты, танки, артиллерия.
Но кто посмел бы выступить против нашей страны — тем более сейчас, когда она установила дружбу с победоносной Германией?. Этот союз казался прочным. Гитлер настолько доверял русским, что сосредоточил против французов и англичан все свои силы, в Польше оставил лишь 5 дивизий. А после разгрома Франции советские дипломаты получили задание проехать по местам боев и составить доклад. Германские военные повсюду встречали их с исключительным радушием. Офицеры Вермахта и СС поднимали тосты за дружбу и заявляли, что нацизм и коммунизм идут к одной цели, хотя и разными путями. Выражали глубокую признательность: «Если удачи нашего наступления превзошли все ожидания, то это благодаря помощи Советского Союза, который дал нам бензин для наших танков, кожу для наших сапог и заполнил зерном наши закрома»…
Но союз был выгодным не только для немцев! И дело было не только в ответных поставках германских технологий, станков, систем вооружения. Россия наконец-то смогла возвратить свои окраины, отторгнутые от нее в бурях революций и гражданской войны. Кстати, закрепили это отторжение те же французы, англичане, американцы на Версальской конференции. О предстоящем присоединении к СССР Эстонии, Латвии и Литвы нацистское руководство отлично знало. Об этом вели переписку Риббентроп и посол в Москве Шуленбург. По договоренности с Германией в октябре 1939 г. была начата репатриация прибалтийских немцев на «историческую родину». А весной 1940 г. в Берлине немножко поспешили, издали карты, где Прибалтика уже входила в состав Советского Союза.
Сталин действовал очень осторожно, предпочитал обходиться вообще без риска. Эстония, Латвия и Литва неоднократно нарушали только что подписанные договоры о дружбе с СССР. Многие представители местных властей были настроены враждебно против русских. Когда на их территории начали устраиваться советские военные базы, позволяли себе провокационные выходки. Происходили тайные консультации между правительствами трех республик, не прекращались попытки потихонечку сговориться с немцами. Об этих фактах становилось известно (в том числе от немцев). Но советская сторона до поры до времени копила претензии.
Самый подходящий момент, чтобы пустить их в ход, настал в июне 1940 г. Французам и англичанам приходилось совсем худо, но и для Германии требовалось сохранять дружбу с русскими. Сразу же после падения Парижа литовцам, латышам и эстонцам были предъявлены официальные перечни нарушений договоров с их стороны. Дополнялись они ультиматумами примерно одинакового содержания. Требовалось отправить в отставку правительства, враждебные нашей стране, снять запреты на деятельность коммунистических партий, допустить их в правительства и парламенты. Ну а кроме того, три республики должны были разместить дополнительные контингенты советских войск.
Эстония, Латвия и Литва ударились в панику, метнулись молить о спасении немцев. Однако Берлин выполнил взятые обязательства. Риббентроп вообще не принял послов прибалтийских стран и их обращения в адрес германского МИДа. Президент Литвы Сметона хотел было обороняться, но его не поддержали собственное правительство и парламент, он сбежал в Германию. В Латвии и Эстонии разногласий не было, ультиматум приняли безоговорочно.
Но у поверженной Франции была еще одна союзница, урвавшая жирный кусок от Российской империи — Румыния. Граница в то время проходила по Днестру. Севернее — Молдавская автономная республика, а южнее румынская Бессарабия. Германия при подписании пакта Молотова — Риббентропа согласилась, что Бессарабия входит в советскую сферу влияния.
Румыния-то была побольше, посильнее, чем эстонцы или латыши. Но ее по-прежнему раздирали хищничество и политическая грызня, она тонула в воровстве, легкомыслии и разврате. Как уже отмечалось, националисты из «Железной гвардии» не имели здесь поддержки денежной элиты, поэтому они не имели и никаких шансов на успех в парламентской борьбе. Долгое время пробавлялись терроризмом, периодически сидели по тюрьмам. Но в 1930-х они взялись не за разрушительные, а за созидательные программы. Принялись создавать трудовые артели, сельскохозяйственные общины, торговые кооперативы, и результаты стали отличными. Железногвардейцы блестяще конкурировали со спекулянтами, вытесняли их с рынков. В организацию во множестве потекли новые сторонники, появились и средства.
«Железной гвардией» заинтересовался начальник генштаба Румынии, а потом министр обороны Ион Антонеску. Вот он-то был совсем другого поля ягодой, чем идеалисты из легионов Кодряну. Он был тесно связан с финансово-промышленными кругами, но в этих кругах многие деятели уже понимали, что страна в тупике и без коренных перемен не обойтись. Пример Германии выглядел подходящим, Антонеску был совсем не против роли фюрера. Но своей нацистской партии у него не было. Связался с железногвардейцами, изображал из себя искреннего друга, стал оказывать кое-какую помощь оружием, военным обучением.
Однако король Румынии Кароль II оценивал, что популярность оппозиции очень уж выросла. Не без оснований считал это угрозой для своей власти. В 1938 г. он арестовал и Антонеску, и всю верхушку «Железной гвардии». Хотя генерала пришлось вскоре выпустить, слишком заметная личность. А Корнелиу Кодряну и 13 его соратников были по приказу короля подло убиты, якобы при попытке к бегству. Возмущенные железногвардейцы подняли беспорядки. Впрочем, их быстро подавили. Но они начали мстить за любимого командира. Прикончили и непосредственных исполнителей расправы, и министра внутренних дел. Его преемник взялся было сажать железногвардейцев — его тоже пристрелили (в результате в Румынии были убиты четыре министра внутренних дел подряд).
А Антонеску обвинили, что он был причастен к подготовке путча, сместили с поста министра обороны. Правда, он имел слишком могущественных покровителей, даже из армии не уволили, всего лишь понизили до командующего военным округом. Но он приобретал ореол борца «за народ», позволял себе критиковать правительство. Во внутренней политике это не составляло труда, хаос и развал свидетельствовали сами за себя. А во внешней политике генерал заявлял, что пора бросить оглядываться на французов, надо однозначно переходить в фарватер Германии.
Летом 1940 г. его советы казались пророческими. Прежняя покровительница приказала долго жить, а возле румынских границ стали накапливаться соединения Красной армии. Для чего, догадаться было не трудно. Вместо мирного термина «округ» в советских войсках вдруг прозвучало название Южный фронт. В нем насчитывалось три армии, и командовал им герой Халхин-Гола Г. К. Жуков. Немцев проинформировали, что Советский Союз намерен возвратить Бессарабию, а заодно отобрать у румын Северную Буковину (там большинство населения составляли украинцы). Нацистское правительство выразило недоумение и немножко поспорило только насчет Северной Буковины. Она никогда не принадлежала России, и в пакте Молотова — Риббентропа о ней не упоминалось. Но ссориться из-за такой мелочи не стали, согласились, если хотите — берите.
