У Литвы Польша отняла в свое время город Вильнюс и Вильнюсский край, столицей государства был Каунас. Сталинское правительство предложило возвратить их, если Литва вступит в союз с СССР на предлагаемых условиях. Литовцы с превеликой радостью ухватились, подписали требуемые договоры. В Эстонии обошлось без радости и без щедрых подарков. Польская подводная лодка, удравшая со своей оккупированной родины, причалила в Таллинне. По международным законам ее требовалось интернировать, к экипажу приставили эстонских полицейских. Но это было похоже на инсценировку. Эстонцы сочувствовали полякам, позволили подремонтироваться, дозаправиться. А потом экипаж изобразил, будто напал на охрану, обезоружил ее — и ушел в море.
Москва подняла скандал. Заявила, что подводная лодка создает опасность для мореплавания и Балтийского флота. А эстонцы показали, что не способны обеспечивать собственный нейтралитет, поэтому обязаны принять советские войска. Ну а к Латвии было предъявлено требование предоставить для советских кораблей морскую базу в Либаве (Лиепае). Эстонцы и латыши запаниковали, кинулись к своим немецким друзьям, но Германия четко выдержала договоренность. Дипломаты Риббентропа «посоветовали» прибалтам принять русские условия. Тем ничего не оставалось делать, кроме как выполнять.
Финляндия среди прибалтийских республик стояла на особом месте. Под властью царя она находилась на сотню лет меньше, чем Эстония или Латвия. В составе Российской империи ей было сохранено внутреннее самоуправление, дарована конституция. Но в судьбах нашей страны она сыграла весьма грязную и неблаговидную роль. Ее самоуправлением беззастенчиво пользовались враги нашей страны, иностранная агентура, местные националисты. В Финляндии культивировалось русофобство, она становилась прибежищем революционеров, террористов. В Первую мировую стала открытыми воротами, через которые в Россию вливались подрывные элементы. После революции финны раздули антирусскую истерию, убивали солдат, матросов, гражданских лиц — не обязательно большевиков, а русских, кто под руку попался. Был заключен союз с немцами, на территорию только что родившейся республики пригласили германские войска. Но и англичане, американцы, французы предпочли не вспоминать об этом союзе, обласкали Финляндию — она занимала слишком важное геополитическое положение.
В период между войнами Эстония и Латвия приноровились паразитировать на сотрудничестве СССР с западными державами, выступали перевалочными базами торговли, посредниками для сомнительных сделок, для вывоза за рубеж советского сырья и поставок западных товаров. Финляндия, в отличие от них, эксплуатировала вражду. На ее территории функционировали каналы для нелегального проникновения в Советский Союз, финские власти готовы были налаживать взаимодействие с любыми недругами нашей страны. Ненависть к русским подогревалась среди населения, в правительственных и военных кругах вынашивались проекты захватить Карелию, Кольский полуостров, другие районы Русского Севера.
Еще в начале 1930-х иностранные дипломаты отмечали, что политика Финляндии характеризуется «агрессивностью против России», и даже называли ее «наиболее воинственным государством Европы»! В аналитических сводках следовал вывод — какая бы держава ни начала войну с СССР, финны непременно присоединятся к нападающим. А это было опасно. На Карельском перешейке граница проходила всего в 15 км от Ленинграда!
Советское правительство учитывало эти факторы и финские настроения. В 1938 г., когда обстановка в Европе стала обостряться, высказало предложение отодвинуть границу на Карельском перешейке, а взамен готово было уступить другие земли. Нет, финны отказывались. Однако они понимали и очевидную вещь — в одиночку, без могущественных союзников, их страна куда слабее восточной соседки. Если русские вздумают прижать их, это может плохо кончиться. Поэтому на Карельском перешейке возводилась линия Маннергейма. Она была слабее, чем чешские укрепления в Судетах или линия Мажино — ведь и сама Финляндия была не настолько богатой страной. Она и без того тратила слишком много на вооружение. Но и здешняя природа — гранитные валуны, скалы — помогала усилить оборону.
В октябре 1939 г. Москва повторила предложение — уступить приграничный район, прилегающий к Ленинграду. Вместо этого Финляндия могла получить вдвое большие территории в Карелии. Кроме того, СССР просил в аренду несколько островов и полуостров Ханко для размещения военно-морской базы. Однако финны ответили категорическим отказом. Они тоже, наряду с эстонцами и латышами, метнулись за помощью к немцам, но получили аналогичные рекомендации — принять советские требования. Однако Финляндия германский совет не выполнила. Советские дипломаты пробовали торговаться, нажимать на нее. Сталин сам участвовал в переговорах, несколько раз смягчал условия.
Финский президент Маннергейм уже готов был согласиться, не видя иного выхода. Но парламент встал на дыбы, не позволил президенту подписывать договор. Финляндия стала единственной из прибалтийских республик, отвергшей советские предложения. И не просто отвергшей. Со страниц газет, из программ финских радиостанций, с парламентских трибун выплеснулась волна дикой злобы и клеветы на русских. В этой накаленной и больной атмосфере, под вопли ненависти, военное министерство 10 октября призвало резервистов на «учения». Это означало полную мобилизацию.
А в советском командовании возобладали шапкозакидательские настроения. Японцев на Халхин-голе разнесли, поляков за несколько дней раздавили! Что там Финляндия! Сталина заверили — чтобы сломить ее, нужен один лишь Ленинградский округ, никаких дополнительных войск не потребуется [121]. Между тем обстановка на границе становилась все более напряженной. 26 ноября возле села Майнила на советской территории разорвались несколько снарядов. Кто их выпустил? Финны уверяли и до сих пор уверяют, что сами русские. Хотя больше похоже на то, что у кого-то из финских артиллеристов не выдержали нервы — этот вариант приняли советские дипломаты и историки. Как бы то ни было, несколько снарядов никому не нанесли вреда. Но у обеих сторон чесались кулаки, обе готовились драться. Обстрел оказался подходящим предлогом. Красная армия получила приказ 30 ноября перейти в наступление.
Силы, в общем-то, выглядели несопоставимыми. У финнов 14 дивизий, 265 тыс. солдат, 534 орудия, 30 танков, 270 самолетов. Против них развернулось 24 дивизии — 426 тыс. солдат, около 3 тыс. орудий, 2300 танков, свыше 2400 самолетов. Они были распределены по четырем армиям неравного состава. Самая сильная, 7-я, двинулась на штурм линии Маннергейма. 8-я выступила к финской границе севернее, в Карелии. 9-я действовала еще севернее. А 14-я во взаимодействии с кораблями Северного флота атаковала финнов у берегов Баренцева моря, в скалах Кольского полуострова.
В Москве были уверены — кампания станет скоротечной и победоносной. И если уж финны напросились на взбучку, церемониться с их республикой не стоит. Заранее создали финское коммунистическое правительство во главе с Куусиненом, из советских граждан и коминтерновских деятелей финской национальности начали формировать отряды финской Красной армии. Дальнейший сценарий просматривался очевидно. Это правительство будет призывать Финляндию к революции, переманивать войска на свою сторону, а потом сядет в Хельсинки и примет решение о вхождении в состав СССР.
