Однако нацисты от совершенного ими поворота получали больше выгод, чем убытков. В августе 1933 г. на прием к Гитлеру прибыла первая делегация крупных дельцов США: глава фирмы «Интернешнл телефон энд телеграф корпорейшн» Состенес Бенн и уполномоченный этой компании в Германии Генри Манн. Фирма уже вела дела с немцами, совместно с «Сименс-Шуккерт» основала свои филиалы «Лоренц» и «Стандарт электрик». Протокол встречи исчез. Но известно, что по рекомендации Гитлера мистер Бенн ввел в правление своих германских филиалов приближенного банкира фюрера, фон Шредера. Известно и то, что концерн «Стандарт электрик» в скором времени получил выгодные военные заказы, а «Лоренц» приобрел 28 % акций заводов «Фокке-Вульф», которые вскоре начнут штамповать боевые самолеты [7]…
Ну а услуги советских военных академий и училищ, совместные учебные центры и прочие выгоды сотрудничества с СССР были теперь Гитлеру не нужны. Он рассчитывал в ближайшее время иметь уже собственные училища, академии, полигоны. В октябре 1933 г., как раз в разгар Лейпцигского процесса, Германия вышла из Лиги Наций. Как бы показала, что отныне решения международного органа для немцев не обязательны. А сразу после этого в Германии было создано министерство авиации — пока еще гражданской, но уже можно было начать разработки для воссоздания военной. Западные державы смолчали. Никаких признаков недовольства не высказали.
А вот усилия Советского Союза, вроде бы оправданные, миролюбивые, стали вдруг буксовать! В 1934 г. правительство Сталина сделало то, от чего отказался Гитлер — вошло в Лигу Наций. Вошло специально, чтобы объединить усилия с западными державами, добиться взаимопонимания и конструировать в Европе систему коллективной безопасности. Но куда там! Англичане и французы вежливо раскланивались, отделывались общими фразами, а сами… настраивали Польшу сближаться с Германией! В итоге состоялась очень доброжелательная встреча Гитлера с Пилсудским, и между ними был подписан пакт о ненападении. Для Советского Союза он стал пощечиной! Англия и Франция явно показывали, в какую сторону они хотят подтолкнуть Гитлера.
Кстати, Польша была вообще на седьмом небе! Полагала, что в международных интригах она выиграла больше всех. Приобрела двух новых «союзников», могла выбирать между ними и использовать друг против друга! Но когда приближенные поинтересовались у Гитлера, намеревается ли он теперь объединиться с поляками и напасть на русских, фюрер брезгливо отмахнулся: «Советская Россия — это очень трудно. Вряд ли я смогу с нее начать… Все договоры с Польшей имеют лишь временную ценность. Я вовсе не собираюсь добиваться взаимопонимания с поляками. Мне нет нужды делить власть с кем бы то ни было… В любой момент я могу найти общий язык с Советской Россией. Я могу разделить Польшу в любое удобное для меня время и любым способом…».
Знала ли американская «закулиса» о сокровенных планах Гитлера? Да, знала. Ведь эта закулиса имела своих доверенных эмиссаров в самом ближайшем окружении фюрера. Но его идеи в полной мере устраивали финансовых олигархов. В США начиналось установление «нового мирового порядка». А Европу прошерстить и расчистить для американского «порядка» предстояло Гитлеру. Для этого ему и помогли прийти к власти. Нет, сам фюрер ни в коем случае не стал бы работать на США! Он был выше этого. Был уверен, что способен всех перехитрить, а западных партнеров использует, не более того. Но заказывали музыку те, кто платил деньги, и они-то знали, кто кого использует…
13. «Ночь длинных ножей»
Казалось, что немцы проснулись от какой-то спячки и спешат нарядиться на праздник. То есть напялить на себя форму. Простонародье массами записывалось в СА — там были шумные сборища в пивных, чувство «братства», крики о революции. Интеллектуалы и аристократы предпочитали СС — им импонировала элегантная черная форма, дух «рыцарского ордена», мистические увлечения, да и нравы эсэсовцев выглядели менее грубыми, чем у штурмовиков.
Впрочем, Гиммлер и его воинство после прихода к власти оказались обиженными. Их обскакали более расторопные товарищи, расхватали ведущие посты. Основной центр партийной жизни переместился из Баварии в Берлин. Штатгальтером, то бишь правителем Баварии, подсуетился стать генерал фон Эпп, бывший глава штурмовиков. А Гиммлеру досталась более чем скромная должность начальника баварской полиции. Но ведь ему подчинялись отряды СС, они насчитывали уже 52 тыс. человек! Лидеры штурмовиков тоже схлынули в Берлин, фон Эпп инициативой не отличался. Гиммлер же принялся усиленно набирать эсэсовцев в полицейские структуры [39].
Политическую полицию он выделил в отдельное ведомство, передал под начало Гейдриха. Таким образом, СС становились реальной карательной силой. А партийная разведка СД получила базу и опору в государственных структурах. Точно так же, как Геринг, Гиммлер не стеснялся привлекать вчерашних врагов — заместителем к Гейдриху взяли бывшего шефа политической полиции Баварии Мюллера, профессионала высочайшего класса. Был организован и собственный концлагерь в Дахау. Первый концлагерь СС. Но Гиммлер, в отличие от штурмовиков, испросил на это разрешения у Гитлера. Лагерь не считался «диким», вошел в ведение полицейских органов.
А чтобы не потеряться, не быть отброшенным на обочину, Гиммлер вспомнил о первоначальном назначении своих отрядов — личной охраны Гитлера. Это была важнейшая привилегия: постоянно сохранять доступ к вождю, оставаться близким к нему человеком. Рейхсфюрер СС сформировал особую роту «Ляйбштандарте Адольф Гитлер». Персонально отобрал в нее 102 бойца — самых рослых, видных. Таких, чтобы выглядели настоящими «белокурыми бестиями». Рота понравилась Гитлеру. Воины в черных мундирах встали на посты в резиденции канцлера. Это было первое подразделение СС, получившее официальное право носить оружие.
Но Гиммлер придумал и неплохой способ постоянно напоминать о себе. Используя аппарат баварской полиции, принялся вылавливать «террористов». Или предполагаемых террористов. Кто-то что-то сболтнул, кто-то обсуждал между собой — как было бы прекрасно прикончить нацистского предводителя. Обо всех подобных случаях Гиммлер докладывал лично Гитлеру. Дескать, выявлена подготовка теракта. Или предполагаемого теракта. Подтвердилось или нет — другой вопрос. Но уже доложено, рейхсфюрер СС проявил бдительность, заботу об охране вождя. Охрану фюрера целиком передали в ведение СС, роту «Ляйбштандарте» было решено развернуть в батальон, а дальше и в полк.
Это было нелишним. Невзирая на разгром всех политических соперников, победа нацистов выглядела очень непрочной. Потому что Гитлер оказался в подавляющем меньшинстве… в собственной партии. Бурлящее море «революционных» штурмовиков грозило смести и самого Гитлера, и правительство, и все государство. Простонародье и люмпены, примкнувшие к нацистам под революционными лозунгами, жаждали «углублять» революцию. Проявляли нетерпение — когда же настанет пора крушить и грабить? Подобные настроения гуляли даже среди нацистского руководства. Президент Верхней Силезии Брюкнер обрушивался на капиталистов вполне по-ленински, утверждая, что сама жизнь их «есть непрерывная провокация». Один из лидеров нацистской Рабочей федерации Келер проповедовал: «Капитализм присвоил себе исключительное право давать трудящимся работу на условиях, которые сам же и устанавливает. Такое преобладание аморально, его нужно сломать». Председатель нацистской фракции ландтага Пруссии Кубе (будущий палач Белоруссии) требовал: «Национал-социалистское правительство должно заставить крупных помещиков разделить свои земли и передать большую часть их в распоряжение крестьян».
