Считалось, что Крыму могут угрожать только десанты. 51-я армия предназначалась для охраны и прикрытия тылового района. Она была малочисленной, ее дивизии оставались неукомплектованными. Подкрепления и дефицитная техника посылались не сюда, а во «фронтовые» армии. Мало того, из 51-й забирали резервы и запасы оружия для обороны Одессы. А наличные силы армии предназначались как раз для отражения десантов. Поэтому их раскидали полками и бригадами по разным портовым городам и для патрулирования побережья.
Когда танки и грузовики Манштейна переправились через Днепр, подняли клубы пыли по степным дорогам Северной Таврии, командующий армией генерал Кузнецов растерялся. Прежнюю задачу — борьбы с десантами — ему никто не отменял. Для организации обороны на севере с разных участков начали выщипывать роты, батальоны, взводы. Но в Крым вело несколько дорог — через Перекопский перешеек, Чонгарский полуостров, Арабатскую стрелку. Малочисленные контингенты, которые удавалось наскрести, принялись делить между этими направлениями. Мало того, вспомнили гражданскую войну, когда красные брали Крым обходом через Сиваш. Кузнецов обеспокоился, как бы немцы не повторили то же самое. Приказал рыть окопы по берегам Сиваша.
Но войска Манштейна не полезли в сивашские болота. Две дивизии ринулись по самому широкому и удобному пути, через Перекоп. Заместитель командующего армией П.И. Батов собрал здесь импровизированную группу из разношерстных подразделений, оказавшихся под рукой. Силился остановить врага огнем, затормозить и отшвырнуть контратаками. Но силы были слишком неравными. Немцы сбросили русских с самого удобного рубежа обороны, Турецкого вала, простреливали ровную степь пулеметами. Но и к нашим войскам стала подходить подмога с других участков. Они закрепились на Ишуньских позициях, перекрыли окопами дефиле между озерами [19].
Манштейн прекратил атаки. За три дня жесточайших боев, 24–26 сентября, две его дивизии потеряли 16 % личного состава. Артиллерия полностью израсходовала снаряды, расстреляла даже «неприкосновенный запас». А советское Верховное главнокомандование, пытаясь выправить катастрофу на юге, спешно сосредотачивало под Ростовом две свежих армии, 18-ю и 19-ю. Приказало им перейти в контрнаступление, нанести удар во фланг группировке Манштейна.
Но и эта операция разве что задержала немцев. Угрозу они обнаружили своевременно, успели развернуться. Наши части вместо флангового удара столкнулись с врагом в лоб. А командующий группой армий «Юг» Рунштедт мастерски сманеврировал 1-й танковой группой Клейста. Спешно вывел ее из боя, перекинул под Днепропетровск. Русская разведка эту переброску прозевала. Две наших армии, устремившись в наступление, теснили противника — и при этом сами же подставили Клейсту свой северный фланг. Дальнейшее было делом техники. Германской бронированной техники. Она проломила боевые порядки и рванула в русские тылы, к Азовскому морю. Мчалась стремительно. Когда танки Клейста влетели на улицы Мариуполя, город жил нормальной тыловой жизнью. Люди были уверены, что враг где-то далеко, никакой эвакуации не было, работали заводы, магазины, ходили городские автобусы [115]…
В результате этого прорыва под Черниговкой образовался очередной «котел». Погиб командующий 18-й армией генерал Смирнов, 60 тыс. человек попали в плен, было потеряно более 200 танков и 600 орудий. Немцы заняли Таганрог, ворвались в Донбасс. Но становилось ясно и другое — теперь-то Манштейн навалится на Крым всеми силами. А как его защищать? Командование Черноморского флота выступило с предложением — оставить Одессу. Если будет потерян Крым, она все равно будет обречена. Поддерживать ее из Новороссийска под ударами с крымских аэродромов будет слишком сложно. А для спасения Крыма одесские герои будут как нельзя кстати. После некоторых колебаний Ставка согласилась [70].
Положение под Одессой в данное время выглядело неплохо. Приморская армия только что потрепала румын чувствительными контрударами. Они уже не смели думать об атаках, поджали хвосты в окопах, зализывали раны. Тем не менее обстановка требовала: город придется бросить. Эвакуация началась с 1 октября. Вывозили склады, госпитали, вторые эшелоны. Боевой состав армии генерал Петров наметил эвакуировать сразу, одним махом. Неприятеля всячески старались убедить в обратном — готовится еще один контрудар. В город даже прибыла бригада морской пехоты: а противники знали, моряки — ударная сила в атаках. Поверили, зарывались в землю. Но моряки прибыли только для того, чтобы прикрыть эвакуацию. В ночь на 16 октября на позициях оставили пулеметчиков и специально выделенные подразделения. Они вели огонь погуще, грохотала и флотская артиллерия. А войска оставляли окопы, спешно перевозились или маршировали к причалам, грузились на суда. В последний момент снялись арьергарды. За одну ночь было взято на борт 38 тыс. человек. А всего удалось вывезти 86 тыс. военных и 15 тыс. мирных жителей, 570 орудий, 34 танка, 938 машин [55].
Румыны только на следующий день обнаружили — против них никого нет! Поверили не сразу, осторожничали. Пустили разведку, докладывали начальству. Почти через сутки после ухода советских войск они осмелились вступить в вожделенный город. Маршировали по нему, как победители! Шагали колонны пехоты, цокали лошади в упряжках орудий, генералы и офицеры красовались специально вычищенными мундирами. Но победа-то получалась липовой. Они провозились 73 дня, не в силах сломить вчетверо меньшую советскую армию! 17 дивизий и 7 бригад были совершенно измотаны, повыбиты, потеряли 90 тыс. солдат и офицеров (русские потери составили 40 тыс. — из них 4 тыс. убитыми, 9 тыс. пропавшими без вести, остальные ранеными). После взятия Одессы 4-ю румынскую армию пришлось снимать с фронта, выводить на родину на переформирование.
Впрочем, и Приморской армии пришлось несладко. Из Одессы-то ее вывезли превосходно. Но к решающему сражению за Крым она опоздала. Ее только-только разгружали с судов, а 18 октября Манштейн бросил свои дивизии на штурм Ишуньских позиций. Наши воины дрались упорно, но погибали, пятились, их сшибли с позиций и отбросили вглубь полуострова. Части Приморской армии начали подходить на помощь 51-й с 24 октября. Но удобные рубежи обороны уже были потеряны.
Приморской армии было приказано контратаковать. Но полки и дивизии, переброшенные из Одессы, разгружались в разных портах, двигались к фронту разрозненно. В атаки они тоже кидались нестройно и разобщенно, по мере подхода. А на открытых пространствах степной части Крыма немецкие танки и бронетранспортеры давили и разбрасывали эти части. Между тем Манштейн придерживал в запасе резервный кулак из двух свежих дивизий. Высмотрел самое уязвимое место и 26 октября нанес удар на стыке Приморской и 51-й армий. Боевые порядки были разорваны, немцы устремились вглубь Крыма.
Севастопольский оборонительный район был укреплен очень основательно, имел мощные артиллерийские форты, береговые батареи, доты. Но к моменту прорыва неприятеля в городе вообще не осталось сухопутных войск. 30 октября береговая батарея № 54 у деревни Николаевки открыла огонь по колонне немецких танков, заставив их повернуть назад. А Черноморский флот принялся собирать на оборону всех кого можно — личный состав тыловых, учебных подразделений, обслуживающих частей. Набралось около 15 тыс. бойцов. Этого было мало. Но и противник выходил к Севастополю отдельными передовыми отрядами, прощупывал оборону, его удавалось отгонять [70].
