– Фураж – это французское слово! – выкрикнул Дима. – Означает корм.
– Сухой корм, – уточнил первый секретарь.
Честь города была спасена. Активистка затараторила дальше.
– А что с этим делать? – тихо спросил Николай у Тамары.
– Давай посмотрим…
Тамара взяла коробку. Раскрыла. Это был набор оловянных солдатиков.
– Командир и девятнадцать бойцов, – прочитала Тамара.
Командир выпал из коробки на пол.
– Осторожно! – вскрикнул Николай.
– Подумаешь, бриллианты… Командир и девятнадцать бойцов. Стоит три шестьдесят.
– А где я теперь найду эту Галину Митрофанову?.. – задумался Николай.
– Выкинь, да и все. Что ты будешь с ней таскаться?
Аншлаг. Зал переполнен.
Николай у микрофона. Он поет очень красивую песню, посылает в зал свой талант, свою мощную энергетику.
Зал внемлет и заряжается, как аккумулятор. А Николай в свою очередь заряжается от зала.
За кулисами Тамара смотрит не отрываясь.
– Попридержи глаза, – советует Рая. – А то они у тебя на кофту выпадут.
Тамара не реагирует.
Люди шутят над ее чувством. Для них – это повод повеселиться. А что бы она хотела? Чтобы все зарыдали вместе с ней?
Концерт окончился. К сцене несут цветы. Николай принимает их. Кланяется, глядя в зал. Его лицо не выражает никаких эмоций. Он выложился до дна. Устал.
Оловянные солдатики выстроились в два ряда. Начинают маршировать. Перестраиваются в марши.
Николай Озерников сидит в гостиничном номере, играет в оловянных солдатиков.
За окном сумерки. Ночь. Звонит телефон. Николай не подходит. Он занят. У него девятнадцать солдат и один командир.
Телефон звонит, надрывается. Николай не реагирует.
Солдаты смыкаются плотным строем, потом делятся на квадраты.
Как это называется? Кажется, маневры.
Солдатам не страшно. Они – винтики в военной машине. А может, и страшно, ведь они люди…
Телестудия. Голос режиссера: «Внимание! Запись!»
Телеведущая:
– Николай Петрович! Расскажите, пожалуйста, о себе. Как вы начали?
– Я начал с того, что родился. Как все, в общем.
– Ну да… Кто были ваши родители?
– Отец – военный, мама – домохозяйка.
– Они тоже пели?
– Пели, когда выпьют.
– А откуда же у вас такие способности?
– Положили.
– Кто?
– Сверху. – Николай поднял палец к потолку.
– А почему положили именно вам?
– Случайность.
– Вы в это верите?
– Во что? – не понял Николай.
– В случайность.
– Ну конечно. Я сам – случайность. Мог бы не быть. А мог быть другой. Хромосомы сложились бы по-другому, и все.
– Вам нравится ваша жизнь?
– Не всегда.
– Вы хотели бы что-то изменить?
– Нет. Я не люблю менять.
– Почему?
– Я ленивый.
– Все мужчины такие, – вздохнула телеведущая. – Вы боитесь старости?
– Я о ней не думаю.
– Почему?
– Какой смысл думать о том, что от тебя не зависит? Я же не могу остановить время. Но я подозреваю, в старости ничего не изменится. Буду петь, как Шарль Азнавур. Вот он старый, сухой как деревяшка, а поет замечательно.
– Скажите, а есть поступки, за которые вам стыдно?
– Есть.
– Какие?
– Я вам после передачи расскажу. Выпьем по чашечке кофе, и я вам расскажу…
Номер гостиницы. В номере Озерников, Тамара и Рая. Телевизор включен. Все сидят и смотрят.
«Я вам после передачи расскажу…»
– Дура, – сказала Рая.
– Вовсе не дура, – возразила Тамара. – Они все вытягивают жареные подробности. Это же интересно…
«Вы родились в Москве?» – продолжает телеведущая. «Нет. Я родился в поселке. У нас был деревянный дом из круглых бревен. Я все лето ходил босиком. У нас были куры и петух, который будил меня по утрам. Я завязывал ему клюв… А сейчас я живу в Москве, на двенадцатом этаже. У нас балкон не застеклен, на балконе собираются голуби со всего юго-запада. Там у них общественная уборная, гостиница и роддом. Вьются гнезда, вылупляются птенцы. Выйти невозможно». – «Почему?» – «Отходы жизнедеятельности». – «В каком смысле?» – «В смысле птичьего помета. Утопаешь по щиколотки». – «Об этом не надо, – останавливает телеведущая. – Скажите, пожалуйста, как вы начали петь?» – «Я не начинал петь. Я пел всегда. Я не помню, когда я не пел». – «А если бы вы не были певцом, кем бы вы были?» – «Неудачником». – «А как вы относитесь к своей славе?»
Николай поднимается с кресла, переключает телевизор.
– Зачем? – вскрикивает Тамара. – Интересно же было.
На экране возникает лицо Черненко. Он что-то говорит задыхаясь.
– С ума сойти, – реагирует Рая. – И это глава государства? Кадровик! У нас в отделе кадров такой сидел.
– Может быть, он хороший человек, – заступается Тамара.
– Может, и хороший, но его стыдно капиталистам показать. Посмотри на американцев: Кеннеди, Рейган – красавцы. Фигура, костюмчик, любо-дорого смотреть… А этому жить осталось три понедельника. Неужели молодого нельзя найти?
– Молодой – опасно, – говорит Тамара. – Не знаешь, что ждать.
Озерников выключает телевизор.
– Хотите супчику? – спросила Тамара.
– Хотим, – ответила Рая.
Тамара выходит и возвращается с кастрюлькой.
– А где ты его взяла? – удивляется Николай.
– В номере сварила. На плитке.
Разливает суп по фужерам, поскольку другой посуды нет.
– Гороховый… – отмечает Николай. – Мой любимый.
– Я знаю, – говорит Тамара.
Тамара заваривает себе кофе.
– А тебе супчик? – спрашивает Рая.
– Я не хочу.
– Перестань. Тут еще на два фужера.
– Коле больше останется, – великодушно отказывается Тамара.
– Ты ангел, – вздыхает Николай.
Едят молча.
Рая смотрит на часы:
– Автобус ждет внизу. Экскурсия по городу. Говорят, здесь потрясающий монастырь…
Автобус движется по городу. Город – старый, низкий, уютный. Как будто проваливаешься в глубокое прошлое. Экскурсовод рассказывает о достопримечательностях.
