– У нас и кадров-то нету, – оправдывается Дима. – Не трахаться же с Тамарой.
– Это почему же? – обиделась Тамара.
– Ты порядочная, – выкручивается Дима. – И ты занята.
– Кем я занята?
– Ты же сохнешь по Озерникову.
– Но ведь это я сохну, а не он.
– Какая разница?
– Очень большая разница. Я сохну, а он нет.
– Но твое сердце все равно занято.
– И сердце, и мозги, и глаза. Только пипка свободна, – уточняет Тамара.
– Пипка у всех свободна, – замечает Рая. – И у замужних тоже.
Тамара и Рая входят в купе Озерникова.
– Ты где был? – спрашивает Тамара.
– Автографы давал.
– Собирал славу, а я тут как на углях.
– Издержки профессии. Народная любовь, – объясняет Николай.
– Если ты перестанешь петь, тебя забудут через два дня, – замечает Рая. – И побегут к другому, который поет.
– А почему я перестану петь?
– От старости. Или в тюрьму посадят.
– Вы зачем пришли? – спросил Озерников. – Сказать, что меня в тюрьму посадят?
Тамара кладет перед ним бумаги.
– Подпиши документы. Тут и тут.
Озерников подписывает.
– В Америке певец моего класса за такое турне миллионы получает. А я двадцать пять рублей, – замечает он.
– Скажи спасибо. Сикорский получает двенадцать рублей, – говорит Рая.
– Но мы что-нибудь придумаем, – обещает Тамара.
– А потом нас за жопу возьмут за приписки, – говорит Рая.
– Какая ты грубая, Рая! – упрекает Тамара. – Вся страна занимается приписками. В Тбилиси вообще подпольные заводы работают. И никого за жопу не берут. Нас обманывают. И мы обманываем. Все справедливо. Мы не рабы. Рабы не мы.
– Я устал, – говорит Николай. – Делайте что хотите. Я тебе доверяю, Тамара. Я вообще спокоен, когда ты за моей спиной.
Тамара озаряется тихой улыбкой. Она счастлива.
Рая выталкивает Тамару из купе и выходит вместе с ней.
Поезд вздрагивает, готовясь к движению, и в этот момент появляется не старый мужик. Он вполне интеллигентный, но опустившийся. Заметно и первое и второе.
– Фух! Здрасьте. Едва успел…
Озерников садится, достает из кармана шариковую ручку.
– На чем писать? – спросил он.
– Что? – не понял мужик.
– Автограф…
– Да нет. Зачем мне ваш автограф?
– А что вы хотите?
– Попросить о маленьком одолжении. Вы не могли бы передать вот это?.. – показывает пакет с коробкой.
– А почему я?
– Я дал телеграмму: вагон тринадцатый, место тринадцатое. И вот именно на этом месте оказались вы.
– Сначала бы меня спросили, а потом телеграмму посылали.
– Это же не трудно. Положите куда угодно, хоть на пол. Завтра утром поезд остановится, в купе войдет женщина. Это моя жена. Скажет вам: «Я Галина Митрофанова». Вы скажете: «Очень приятно» – и отдадите ей пакет.
Поезд дернулся сильнее. Мужик положил пакет под полку, метнулся к двери.
– Как ее зовут, вы сказали? – крикнул Николай.
– Галина Митрофанова!
Мужик соскочил с поезда.
За окном поплыли вагоны-цистерны. Потом пошел пригородный пейзаж.
Поезд набирал скорость. Шел, подрагивая на стыках рельс.
По коридору вагона движется усатый и пузатый пассажир со стаканом в железном подстаканнике.
– Да что же это такое? Кто-нибудь даст мне чаю? – громко возмущается пассажир.
Купе Тамары и Раи.
Они удобно расположились на полке, а напротив них сидят проводницы из соседних вагонов, и конечно же Мила – хозяйка тринадцатого вагона. У каждой в руке стакан с чаем.
Тамара предлагает им зефир в шоколаде. Девушки берут застенчиво.
Рая отвечает на интересующие вопросы.
– С утра – визит к первому секретарю обкома. Потом – встреча со студентами. Ответы на вопросы. Потом встреча с рабочими на заводе. Дальше телевидение, а вечером – концерт.
– А он умный? – спрашивает одна из проводниц.
– Кто? – не понимает Тамара.
– Первый секретарь.
– Наверное, – предполагает Тамара. – Номенклатурный чиновник. Там дураков не бывает.
– А почему про них анекдоты рассказывают?
– Завидуют. У них зарплата большая. Плюс взятки. Каждый бы так хотел.
– А я бы не хотела взятки. Это стыдно, – возразила Мила.
– Потому что тебе их не дают.
– А он женат? – спросила одна из проводниц.
– Кто? Первый секретарь?
– Да нет, Николай Озерников.
– Женат.
– А кто его жена?
– Аккомпаниатор. Они вместе в консерватории учились.
– Красивая?
– У нее такое лицо, как будто в него кто-то пернул, – говорит Рая.
– Это как? – не понимает проводница.
– Ну, противное… Зубы крупные, одинаковые, как клавиши у пианино. Декольте носит до сосков. Выкатит свои сиськи, мужиков привлекает.
– Зачем? У нее же есть.
– Мужиков много не бывает, – говорит Рая.
– Вы ее не любите? Почему?
– А за что мне ее любить? Он приехал из глухой провинции, такой чистый, незамутненный, как ангел, а она поймала его, накрыла, как сачком. Он и попался.
– Влюбился?
– Да нет. Просто они сидели рядом, она положила ему руку на пенис.
– Рая, перестань, – одернула Тамара.
– Куда? – не поняла Мила.
– Куда надо.
– А ты откуда знаешь? – спросила Тамара.
– Рассказывали.
– А дальше? – поторопила Мила.
– А дальше все закрутилось. Он застенчивый был, Коля. И занятый очень. Ему некогда было ухаживать. А тут само в руки идет. Ну и поженились.
– Молодец, – сказала Мила. – Проявила личное участие. Как жена скульптора Конёнкова. Она зацепила знаете кого? Эйнштейна.
– Альберта Эйнштейна?
– Ну да. Сама дала ему знак.
– Какой?
– Не знаю какой, но Эйнштейн ее полюбил. В этот период у него умерла родная жена, так он даже не заметил. Сказал: «Похороните» – и все дела.
