Миша садился подальше от оркестра. Его обслуживала официантка Таня – тихая девушка, блондинка, все волосы назад, под заколочку.
У Тани было промытое личико, яркие синие глаза, тоже промытые, с голубыми белками. Посетители делали ей комплименты. Говорили: «Вы красивая».
Таня отвечала: «Я знаю», как будто ей сообщали день недели, например: «Сегодня вторник». А она отвечала: «Я знаю».
– Ты красивая, – сказал ей Миша. – Ты это знаешь?
– Конечно, – удивилась Таня.
– А почему ты работаешь официанткой?
– А кем?
– Иди в актрисы.
– А какая разница?
– То есть… – не понял Миша.
– Актриса и официантка – обслуга. Актриса обслуживает зрителя, официантка – посетителя, за их деньги. Театр и ресторан – это сфера обслуживания.
– Театр – это искусство, – возразил Миша.
– А питание – основа жизни. Человек состоит из того, что он ест. Разве нет?
Таню отозвали. Она не могла подолгу задерживаться возле одного клиента. У нее было пять столиков. Это называлось по-военному: позиция.
Таня жила с родителями в частном доме. У них был большой участок, который они засеивали картошкой, клубникой. В сезон продавали. Разводили кур и кроликов. Держали коз. Планировались свиньи. Таня питалась экологически чистой едой, пила хрустальную воду из своего колодца, и именно поэтому у нее был такой промытый цвет лица. Она была промыта изнутри. Ресторанную еду Таня игнорировала, поскольку не знала достоверно, откуда мясо, чем кормили коров и как их забивали.
Алиса пила, нюхала порошок, любила магазинные торты на маргарине и пальмовом масле, разрушала себя вдребезги. А Таня – сохраняла себя, собирала по капельке. Это было правильно, но скучно.
Алиса была тщеславна, хотела нравиться, хотела оставить след после себя. Она была тщеславна даже в сексе, поэтому не отвлекалась на предохранение и часто залетала. Для нее сделать аборт – как сходить к зубному врачу. Неприятно, но надо.
Тане была удобна работа в ресторане, поскольку ей перепадали ведра объедков для животных. Она каждый день уносила эти ведра. Вернее, увозила. Подъезжал на газике папаша-мент и ставил ведра в багажник.
Миша всегда садился за ее столик, привык. И она привыкла. И знала, что́ он любит и в каком порядке подавать. В ресторане шла своя мухлевка, и Таня оберегала Мишу от плохой еды: от пересоленного плова, от сомнительных люля-кебабов, от опасных паштетов и ото всего, что называется «человеческий фактор».
Мише понадобилось сделать генеральную уборку. Он обратился к Тане:
– У тебя нет кого-нибудь?
– Я могу прибрать.
– А ты умеешь? – проверил Миша.
– А что тут уметь?
Таня пришла на выходные и убирала целый день и половину ночи. Остальную половину они спали вместе, поскольку не было второго спального места.
Поразительная ночь любви. Таня как будто знала, что́ именно Мише надо и в каком порядке подавать. И Миша в свою очередь был свободен, ничего не боялся. Его не мучили сомнения: получится – не получится, понравится Тане секс в его исполнении или не понравится. Все получится, все понравится.
Миша и Таня стали жить вместе. Как-то так вышло само собой.
Таня приносила из дома свежие овощи, яйца, творог. Миша перестал быть спицей. Превратился в молодого мужчину с накачанным телом, плоским животом. Лицо стало гладким, промытым. Все замечали перемены.
Они вместе по вечерам смотрели телевизор, но вкусы были разные. Миша предпочитал спорт и новости, а Таня – сериалы и «Пусть говорят».
Таня не спорила с Мишей, просто купила второй телевизор и приспособила на кухне. Теперь они смотрели каждый свою программу. Разговаривали мало. Иногда за весь вечер ни одного слова. Это устраивало Мишу. Он уставал на работе, и ему хотелось помолчать. Хотелось уединения. Именно уединения, а не одиночества. Рядом за стеной – Таня, живая, теплая и красивая. И никакой ревности, никакой бесючки. Они вкусно ели, ласково спали, все было тепло, но не жарко, как лето в Прибалтике.
Однако в глубине души Миша чего-то ждал. Этот период покоя кончится, и настанет взрыв. Он мечтал о девушке – яркой, как Алиса, и целесообразной, как Татьяна. Если бы можно было их размешать в одной кастрюле, а потом перелить в банку, получилось бы то, что надо.
На работе – рутина. Люди болеют, болеют и тянутся к врачу нескончаемой рекой.
Миша набил руку и мог вырезать желчные пузыри и простаты с закрытыми глазами. Но это все неинтересно. У него была мечта: пересадить голову старого гения к молодому телу. И тогда гений может служить человечеству бесконечно.
Эта идея приходила людям, и были опыты по пересадке головы. Все – неудачные. Но какой смысл мечтать о неудаче? Хочется мечтать о победе и о салюте в твою честь.
Скорее всего, голову пересадить невозможно. Надо просто скачать мозги гения в молодую голову. Перепрограммировать. Просто, да непросто, но ведь это же мечта…
И конечно же мечталось о другой любви. Иметь жену-официантку удобно, но не престижно.
Можно снять Таню с работы, но ей надо кормить свиней. Помогать родителям. Папаша, бывший мент, людей не любил. И можно понять. Контингент, с которым он сталкивался, – человеческий мусор. Свиньи и те лучше. С ними все ясно. Сначала кормишь, потом ешь. А уголовники зачем?
Миша вернулся домой после дежурства, лег спать.
Таня была на работе, очень кстати. У Тани прослеживалась счастливая способность: присутствовать и отсутствовать удивительно вовремя. Нужна – вот она. Не нужна – ее нет. С Алисой все было наоборот. Она исчезала именно тогда, когда была необходима. И появлялась, когда было не до нее.
Миша проснулся во второй половине дня. Хотелось есть, и в это время возникла Таня. Она разделась в прихожей и сразу стала накрывать на стол. Обслуживать – ее дело.
На столе появилось жаркое из кролика, салат «Лето», наливка из черноплодной рябины.
– У тебя есть новости? – спросил Миша, усаживаясь за стол.
– Есть, – ответила Таня. – Я была у врача.
– Зачем?
Миша отправил кусок в рот и прикрыл глаза от удовольствия.
– Я беременна. Шесть недель. Ребенок родится в августе. Лев. Я придумала ему имя: Никанор. Тебе нравится?
Миша перестал жевать. Таня пристально смотрела в его лицо.
– Если ты не хочешь, не надо. Это будет мой ребенок. Я его заберу и уйду к родителям. Мы сделаем пристройку.
– Значит, где-то в пристройке будет бегать мой ребенок?
– Что ты хочешь? – не поняла Таня.
– Я хочу, чтобы ты сделала аборт.
– Нет.
– Почему?
