— Вы ток зырьте на того, что влеве, — сказал какой-то Фигль. — У него ж портфель. Ой-ёи-ёи… Портфель…
Неохотно, шаг за шагом, прижимаясь друг к дружке от ужаса, Нак-мак-Фигли попятились.
— Ой-ёи-ёи, он отщёлкнул замок… — простонал Туп Вулли. — Когда стряпчий отщёлкивает, знатца, всё, кирдыкс, сам Рок топс-топс.
— Господин Явор Заядло Фигль и другие? — спросил один из законников леденящим душу голосом.
— Нетушки тут таких! — завопил Явор Заядло. — Мы ничего не знам!
— До нашего сведения был доведён список уголовных преступлений и административных нарушений общим числом девятнадцать тысяч семьсот шестьдесят три дела…
— Нас тама не было! — крикнул Явор Заядло в отчаянии. — Верно ведь, ребя?
— …в том числе более двух тысяч случаев Нарушения Общественного Спокойствия, Злостного Нарушения Общественного Порядка, Нахождения В Общественном Месте В Нетрезвом Состоянии, Нахождения В Общественном Месте В Нетрезвом Состоянии Уровня «Вдрабадан», Употребление Нецензурных Выражений (считая девяносто семь случаев Употребления Выражений, Которые Наверняка Были Нецензурные, Хотя Никто Ничего Не Понял), Нарушения Общественного Порядка С Особым Цинизмом, Злонамеренного Праздношатания…
— Вы не тех поймали! — заорал Явор Заядло. — Мы тут ни при чём! Мы тока мимоходили!
— …Краж в Особо Крупном Размере, Мелких Краж, Грабежа, Проникновения Со Взломом, Предосудительного Околачивания С Намерением Совершить Тяжёлое Преступление…
— У нас было трудно децтво, деревянны игрухи, никто нас не вкумекивал! — завопил Явор Заядло. — И ваше, эт’ всё из-за того, что мы сини, да! Завсехда на нас всё повешивают из-за цвета шкуры! А нас и в стране-то тады не было!
Но тут по рядам съёжившихся от страха пикетов пронёсся стон: один из юристов достал из портфеля огромный свиток.
Законник прокашлялся и стал зачитывать:
— Ангус, Громазд; Ангус, Мал; Ангус, Не-Так-Громазд-Как-Громазд-Ангус; Арчи, Громазд; Арчи, Крив; Арчи, Мал Безбалды…
— Они бум-бум нашие имена! — прошептал Туп Вулли. — Ну кирдыкс, прощевай, волюшка…
— Возражаю! Требую письменного и непредвзятого постановления о Habeas Corpus*, — произнёс тихий писклявый голос. — И подаю встречный иск о Minimorum lulles in faciem acceptum без нанесения ущерба.
На мгновение повисла полная, абсолютная тишина. Потом Явор Заядло повернулся к перепуганным Нак-мак-Фиглям:
— Ну лады. И хто из вас сказанул?
Жаб протолкался в первый ряд и вздохнул:
— Я вдруг всё вспомнил. Теперь я знаю, кем был раньше. Стоило мне услышать юридическую речь, как память вернулась. Сейчас я жаба, но… — он нервно сглотнул, — когда-то я был адвокатом. И могу сказать, что всё происходящее совершенно незаконно. Предъявленные вам обвинения — сплошная ложь, основанная на недостоверных показаниях третьих лиц.
Он поднял взгляд и уставился жёлтыми глазами на юристов Королевы:
— Я также требую переноса рассмотрения дела на неопределённый срок на основании Potest-ne mater tua snere, amice*.
Законники Королевы достали из воздуха огромные тома и принялись их спешно листать.
— Терминология вашего юридического консультанта нам непонятна, — сказал один из них.
— Эй, да они взопревши! — воскликнул Явор Заядло. — Дыкс мы что, могём себе своих законников завесть?
— Конечно, — ответил жаб. — Вы можете нанять адвоката, чтобы он защищал вас в суде.
— Защищал… — повторил Явор Заядло. — Знатна, мы могём отмазнуться, тамушта ихние доказунства поеденных яек не стоют?
— Определённо, да, — сказал жаб. — А горы награбленного добра могут сделать вас весьма и весьма невиновными. Мой гонорар…
Он снова сглотнул, обнаружив направленную на него дюжину светящихся мечей.
— Кстати, я только что вспомнил, почему фея-крёстная превратила меня в жабу, — сказал он. — Хорошо, в сложившихся обстоятельствах я буду защищать вас pro bono publico*.
Мечи не дрогнули.
— Это означает бесплатно, — пояснил жаб.
— От эт’ по-нашенскому, — сказал Явор Заядло, и мечи с тихим шорохом исчезли. — Но кыкс ты стал законновской жабой?
— О, это случилось в ходе прений, — сказал жаб. — Фея-крёстная исполнила три желания моей клиентки — стандартный набор «здоровье, богатство, счастье». Однажды, проснувшись дождливым утром, клиентка почувствовала себя не особенно счастливой и прибегла к моим услугам, чтобы возбудить дело о нарушении условий договора. Это был первый случай в истории феекрёстничества. Как не было до тех пор и прецедентов превращения клиентки в маленькое зеркальце, а её адвоката — в жабу, как вы можете видеть. Хуже всего было, когда судья зааплодировал. Так дела не слушаются, если хотите знать моё мнение.
— Но вся законническая курла-мурла у тебя так и есть в балде? Зашибайсь. — Явор Заядло повернулся к юристам Королевы: — Эй, чучундры! У нас есть беспроплатный адвокант, и с нас не заржавит его пользануть без предубеждения!
Юристы тем временем извлекали из воздуха всё новые и новые документы. Вид законники имели встревоженный, даже напуганный. Глаза Явора Заядло сверкнули.
— А что за минорум клювес ты им наплёл? — спросил он жаба.
— Minimorum lulles in faciem acceptum, — поправил тот. — Лучшее, что я смог придумать на скорую руку. Это означает приблизительно… — он кашлянул, — получить мал-мала люлей в лицо.
— Ах, мы-то не понимали законнических языков, а оно вона как запросто, — сказал Явор Заядло. — Эй, ребя! Мы все могём заделаться адвокантами, надо тока хитромудрей-словей понаучить! А ну кыкс! Взять их!
Настроение Нак-мак-Фиглей меняется мгновенно, особенно при звуке боевого клича. В воздух взметнулись мечи.
— Двенадцать сот разгневзданных мущщин!
— Судебная драма, нах!
— Закон за нас!
— Вор должон сидеть в шоколаде!
— Нет, — сказала Королева, и по мановению её руки всё исчезло.
Остались только она и Тиффани. Они стояли лицом к лицу на склоне холма, и ветер завывал в камнях.
— Что ты с ними сделала? — крикнула Тиффани.
— О, они по-прежнему где-то здесь, — сказала Королева. — Ведь всё на свете — только сон. И сон внутри сна. Ничему нельзя верить, девочка. Ничто не реально. Ничто не вечно. Всё заканчивается, исчезает. Можно только научиться правильно видеть сны. Но ты уже не успеешь. А у меня… было больше времени.
Тиффани не могла бы сказать, какая часть её — Задний ли Ум, Дальний ли Умысел или ещё что — взяла дело в свои руки. Она устала. Ей казалось, что она смотрит на себя со стороны, вернее, сверху и немного сзади. Тиффани увидела, как она понадёжнее упёрлась в землю холмов башмаками, и вдруг…
