Ал-Алия с некоторым недоумением уставилась на стоявшую перед ней на столе глубокую глиняную миску с обожженными краями, до краев наполненную чем-то неопределенным и бесформенным, покрытым сверху коричневатой корочкой запекшегося сыра.
– Это и есть фирменное блюдо?
Ре-Ранкар коротко кивнул. Отодвинув в сторону пустую тарелку из-под салата, он взялся за следующую. Запеченная рыба под кислым слаевым соусом. Объедение. Такую рыбу когда-то замечательно готовила мама Ре-Ранкара. Но только по большим праздникам, потому что процесс готовки занимал несколько часов.
Ал-Алия вилкой разломила сырную корочку на фирменном блюде. Из трещины, как из разлома земной коры, полился пар. Ал-Алия положила вилку на край миски и сделала большой глоток из стакана с кисломолочным коктейлем.
– Не нравится? – спросил Ре-Ранкар.
– Я еще не попробовала.
– Так чего же ждете?
Ал-Алия снова взяла в руку вилку.
– Скажу вам честно, мэй Ре-Ранкар, это дело очень много для меня значит.
– Как и для всех нас, – согласно кивнул старший дознаватель.
– Для меня в особенности.
Ал-Алия подцепила на вилку небольшой кусочек непонятно чего и отправила его в рот. Что это было, она и на вкус не определила. Но при этом и не возникло желание немедленно выплюнуть незнакомую еду.
– Ну как? – полюбопытствовал Ре-Ранкар.
– Неплохо, – кивнула Ал-Алия.
– Я же говорил!
– Дело в том, мэй Ре-Ранкар, что в Службе стражей Анклава многие, как и вы, считают мою работу бессмысленной. И, если я не смогу доказать обратное, эта тема будет закрыта…
– Простите, какая именно тема?
– Исследование криминогенных особенностей психики монотипов.
– Так, значит? – Ре-Ранкар в задумчивости постучал вилкой по краю тарелки. – А какой в этом смысл? Мы ведь не лечебное заведение.
– Это даст возможность предсказать, а значит, и предотвратить ряд тяжких преступлений.
– Это я уже слышал, – Ре-Ранкар взялся за свою миску с фирменным блюдом. – Сомневаюсь.
– Давайте хотя бы попробуем. – Занятый фирменным блюдом, старший дознаватель не заметил умоляющего взгляда женщина. – А вдруг получится!
– А вдруг с неба начнут падать горячие булки?
– Мэй Ре-Ранкар, вы лишаете меня всего.
– Не преувеличивайте, мэйя Ал-Алия.
– Я уже подала рапорт в ССА о готовящейся операции. Это было нужно, чтобы заказать необходимое оборудование, которого нет у вас в участке. Если выяснится, что я спланировала операцию самостоятельно, не согласовав ее с вами и смотрителем участка… Вы понимаете, чем это для меня закончится.
– Понимаю. – Ре-Ранкар подцепил на вилку что-то из миски с фирменным блюдом. – Вы ничего не едите, мэйя Ал-Алия.
– Мне сейчас не до еды. – Ал-Алия воткнула вилку в аппетитную сырную корочку, подостывшую как раз настолько, чтобы ее можно было попробовать, не боясь обжечься.
– Что за оборудование вы заказали в ССА?
– Миниатюрный микрофон с высокочастотным передатчиком и приемное устройство с функцией записи на магнитную проволоку.
Ре-Ранкар хмыкнул, не то удивленно, не то насмешливо, и снова принялся за еду.
– Сегодня утром я уже побывала в «Зажигай», – быстро, как будто боясь, что ее перебьют, заставят умолкнуть, заговорила Ал-Алия. – Мы можем зарезервировать для вас один из столиков, очень удобный для наблюдения за залом. У них на столах стоят большие пепельницы, к днищу которой легко можно пристроить микрофон. Я… Мы с вашими людьми будем неподалеку. Нам будет слышно каждое ваше слово. И, как только мы поймем, что с вами заговорил убийца, мы блокируем все выходы из бара и возьмем его.
– Я еще раз повторяю, убийца не настолько глуп, чтобы заявиться в набитый людьми бар и попытаться совершить там свой кровавый ритуал.
– Пусть так, – не стала спорить Ал-Алия. – Но он назначил вам встречу.
– Это вы так решили.
– Это очевидно. Он все делает расчетливо и не совершает ошибок.
– А явиться в «Зажигай» на встречу с дознавателем, по-вашему, не ошибка?
– Не забывайте, мэй Ре-Ранкар, мы имеем дело с монотипом.
– И что с того?
– Мы не в состоянии до конца понять логику его действий.
– Монотипы – такие же люди, как и мы с вами. Они чувствуют боль и хотят жить, как и любой из поливариантов.
– У них иная психика.
– Мы тоже не очень-то похожи друг на друга. А монотипы… Как человек становится монотипом? Он рождается таким или это следствие какого-то заболевания?
– На этот счет существуют разные мнения. Как правило, монотипия диагностируется у детей в возрасте десяти-двенадцати лет. Обычно родители или учителя начинают обращать внимание на становящееся все более ярко выраженным асоциальное поведение детей.
– Значит, монотипия это не наследственное заболевание?
– Наследование ряда заболеваний происходит не по прямой линии. Но вы правы, фактов, подтверждающих наследственную природу монотипии, нет.
– Быть может, причина в особенностях воспитания? В особой среде, в которой происходит взросление монотипов?
– Насколько мне известно, никто не проводил подобных исследований.
– Почему?
– Потому что монотипию принято относить к психическим заболеваниям, в основе которых лежат физиологические нарушения.
– Говоря иными словами, человек рождается монотипом, и с этим уже ничего не поделаешь?
– Да. Только внешние проявления этого заболевания не всегда очевидны. Поэтому бывают случаи, когда диагноз «монотипия» ставится людям, уже вышедшим из подросткового возраста. Порой они сами обращаются к врачам, испытывая все больший дискомфорт в общении с другими людьми. Это серьезная патология, мэй Ре-Ранкар, и в настоящее время, увы, не существует эффективных методов лечения этого заболевания. Мы можем лишь несколько замедлить его развитие. Но для этого больного необходимо изолировать от общества.
– А что, если тем самым вы только провоцируете развитие негативного процесса?
– Я не понимаю вас, мэй Ре-Ранкар.
– Как вы говорите, четкой симптоматики монотипии нет. Психиатр, ставящий обратившемуся к нему пациенту диагноз, действует в основном интуитивно, опираясь на свой врачебный опыт. То есть он сам определяет, что считать нормой, а что – патологией.
– На этом держится вся психиатрия.
– И вы считаете это правильным?
– Что именно?
– То, что любое отклонение от нормы приравнивается к болезни. Да и кто определил, что есть норма?
