– Все? – безразлично промычал водитель.
– Ну, ежели кто на платформе остался, так, значит, не особенно торопится, – усмехнулся кто-то из сидевших впереди.
Водитель дернул рычаг – дверца захлопнулась. Водитель надавил педаль – мотор машины протяжно зарычал. Водитель повернул руль влево – автобус развернулся, съехал на грунтовой проселок и, то и дело подпрыгивая на ухабах, так что пассажирам обеими руками приходилось держаться за поручни на спинках сидений, покатил в темноту.
Сидевшая у окна Мейт уткнулась лбом в стекло.
– Почему в автобусе окна стеклянные? – произнесла она, ни к кому не обращаясь.
Это был не вопрос, а своего рода максима, высказанная в форме вопроса.
– А какие должны быть окна? – спросил удивленно Ири, решив, что вопрос адресован ему.
– Все равно за стеклом ничего не видно, – все так же меланхолично произнесла Мейт.
– Ну… Когда-то ведь было видно, – нашел-таки что ответить Ири.
Мейт разговор продолжать не стала. В принципе, он был ей неинтересен. Точно так же, как неинтересен был ей и сам Ири Ше-Рамшо. Мейт уже не раз сама себе задавала вопрос: чего ради она связалась с ка-митаром? Может быть, потому, что, подобно ей, Ше-Рамшо утратил веру? Да, но вера-то у них была разная. Это что-то меняет? Ее раздражало в Ири то, как он ходил, его манера одеваться, его чудная, с легким присвистом на шипящих дикция, его привычка постоянно делать замечания, в которых не было необходимости. И все же он был нужен ей. Не только для того, чтобы осуществить задуманное. Ири был нужен Мейт как свидетель того, что сама она все еще существует, что еще не превратилась в бесплотную тень. Или в призрака Ночи. Мейт ни разу в жизни не видела призрака Ночи: говорят, что из тех, кто родился Ночью, мало кто обладает способностью видеть их. Почему-то Мейт казалось, что стоит ей хотя бы раз, пусть ненадолго, мельком увидеть своего призрака, и жизнь ее переменится, потечет совсем по-иному. Приобретет наконец-то смысл. Или хотя бы видимость смысла. А в схороник, подаренный Ири в день их первой встречи, что сейчас висел у нее на шее, Мейт не верила.
Водитель, сидевший за низкой пластиковой перегородкой, был похож на тряпичную куклу с привязанными к рулю руками. Впечатление усугублялось тем, что автобус, казалось, ехал совершенно самостоятельно, никак не реагируя на то, в какую сторону дергал руль водитель. Пассажиры в салоне негромко переговаривались между собой. Кто-то пытался рассмотреть что-то за окном. Кто-то попросту дремал. Они ехали так около получаса, пока Мейт не обратила внимание на то, что по левую сторону дороги в темноте начали мелькать неясные огоньки.
– Смотри! – дернула она за рукав Ири.
– А? – растерянно глянул на девушку Ше-Рамшо.
Похоже, он тоже задремал.
– Огни! – Мейт ткнула пальцем в стекло.
Ири перегнулся через ее колени и приложил ладонь к стеклу, чтобы лучше видеть то, что находилось снаружи.
– Да, верно, – сказал он через минуту. – Значит, приехали.
Огни сместились в сторону и исчезли из виду. Еще пару раз подпрыгнув на ухабах, автобус заложил крутой вираж – Мейт показалось, что при этом он едва не завалился на левый борт, – проехал еще немного и остановился.
– Все, приехали! – объявил водитель радостно, как будто только и мечтал о том, чтобы избавиться от пассажиров.
Выйдя из автобуса последними, Мейт и Ири пристроились в хвост группы сменных рабочих. Вытянувшись длинной цепочкой, один за другим следовали они в направлении длинных, похожих на бараки строений, у входа в каждое из которых одиноко желтел тусклый фонарь. А освободившиеся места в автобусе уже занимали закончившие смену работники. Никто не сказал ни слова идущим навстречу. В молчаливом движении присутствовала необъяснимая, жутковатая обыденность.
Отстав от группы, Ше-Рамшо дождался нужного момента, поймал Мейт за руку, сделал три быстрых шага в сторону и замер, растворившись в темноте.
Несколько раз гулко хлопнули тяжелые двери – рабочие разошлись по оранжереям. Спустя минуту-другую простуженно закашлял мотор старенького автобуса, машина развернулась и отправилась в обратный путь, на станцию. И больше никого вокруг. В тишине слышно только, как что-то шуршит неясно – то ли обрывок газеты ветер треплет, то ли зверек какой землю скребет тонкими коготками, да так противно, что хочется прикрикнуть: «Эй, довольно!»
– Идем, – едва слышно прошептал Ири и, ступая почти неслышно, двинулся прочь от автобусной остановки.
Мейт он крепко держал за руку, как будто боялся, что едва только ослабит хватку, как запястье сделается бесплотным, протечет между пальцами и девушка навсегда исчезнет в Ночи. Ше-Рамшо шел уверенно, словно обладал способностью видеть во тьме или же настолько хорошо знал дорогу, что мог пройти по ней даже с завязанными глазами. Мейт то и дело спотыкалась и раза три едва не упала, Ири помог ей устоять на ногах. Удивительным было то, что при этом она не ругалась, как обычно. Быть может, тоже боялась потеряться в темноте?
Огни оранжерей неспешно отступали назад. Когда они сделались едва различимыми – не ярче звезд, кропивших небосвод, Ше-Рамшо зажег крошечный фонарик-карандаш. Тонкий, очень яркий луч скользнул по неровной земле, дернулся в одну сторону, в другую.
– Туда, – лучом указал направление Ири.
– Как ты тут ориентируешься? – спросила Мейт.
В голосе знакомые нотки раздражения.
– Привычка, – коротко ответил Ше-Рамшо.
– Ты часто здесь бываешь?
– Не очень.
– Это не ответ. – Мейт дернула рукой, за которую держал ее Ири, сделав попытку освободиться.
Ше-Рамшо остановился.
– Посмотри на небо. – Лучик фонаря метнулся вверх и растворился в бездонной мгле ночного неба. – Видишь созвездие, похожее на треугольник, перевернутый вершиной вниз?
Присмотревшись, Мейт увидела почти над самым горизонтом – горизонт проходил там, где тьма, усеянная звездами, превращалась в полосу непроглядного мрака – созвездие, о котором говорил Ири.
– Оно так и называется – созвездие Треугольника. Мы должны идти так, чтобы звезда, находящаяся в обращенной вниз вершине треугольника, все время оставалась чуть правее. Минут через десять мы выйдем на заброшенную дорогу. Главное, не пропустить ее. Дорога выведет нас к месту. Ясно?
– Ясно, – угрюмо буркнула девушка.
– Пошли.
Ири снова зашагал вперед, и Мейт ничего другого не оставалось, как только слепо следовать за ним. То, что она теперь видела звезду, указующую направление, не внушало девушке оптимизма – слишком уж ненадежной казалась эта путеводная нить. А что, если облака набегут? Заброшенную дорогу Мейт точно бы не нашла, даже если бы в руках у нее был мощный аккумуляторный фонарь с большим рефлектором, а не та игрушка, что держал двумя пальцами Ири. Дорогой не пользовались, должно быть, с наступления Ночи. Если бы с приходом тьмы растительность не вымерла, то зарос бы некогда торный путь. А так остался, только дожди землю размыли, почти сровняв обочину с колеей.
