– Да что угодно, – лениво поморщился Харп.
– Завтра вам придется сделать это публично.
Харп подозрительно прищурился.
– Ты хочешь все обставить с помпой?
– Нет, нет! – Старпол протестующе взмахнул рукой. – Вам всего лишь придется сделать соответствующее заявление во время проповеди.
– И никаких особых обрядов? Никаких клятв на крови?
– Ничего, кроме устного заявления, от вас не потребуется, – ободряюще улыбнулся Старпол.
– Ну, в таком случае я не вижу никаких проблем. Я даже готов поднять кружку крепкой настойки во славу Сущего.
– Простите, но, по-моему, это не совсем правильно.
Старпол и Харп одновременно повернули головы в сторону произнесшего последнюю фразу Марсала.
– В чем дело, Марсал? – спросил у приятеля Харп.
– Я полагаю, прежде чем клясться в верности чужому богу, следует вначале хотя бы узнать, какие заповеди лежат в основе проповедуемого от его имени религиозного учения.
Пока Марсал говорил это, лицо его становилось то мертвенно-бледным, то покрывалось багровыми пятнами. Закончив, он облизнул пересохшие губы и нервно дернул подбородком.
– А тебе не все равно, Марсал? – с сожалением посмотрел на него Харп, которому уже было ясно, что таким образом Марсал пытается взять реванш у Старпола за ту игру, что провел хранитель, использовав Айну в своих интересах.
– Нет! – Марсал с вызовом вздернул подбородок.
– Если твой друг интересуется учением Сущего… – начал было Старпол, но Харп, вскинув руку, заставил ему умолкнуть.
– Я сам объясню Марсалу все, что его интересует, – сказал Харп, глядя при этом не на Старпола, а на Марсала.
Даже не глядя Харпу в глаза, Марсал чувствовал себя под его взглядом, словно босой на льду. Но, понимая всю глупость той позиции, которую занял, Марсал тем не менее снова дернул подбородком и не своим, ломающимся и едва не срывающимся на фальцет голосом произнес:
– Я не стану публично заявлять о том, что признаю Сущего.
Старпол озадаченно посмотрел на Харпа.
– Все в порядке, – ледяным голосом произнес тот. – У нас впереди еще целая ночь. К утренней проповеди Марсал будет готов произнести все надлежащие слова.
– Надеюсь на тебя, – сказал Старпол и, бросив быстрый взгляд на Марсала, который продолжал стоять с независимым видом, опираясь одной рукой о край стола, направился к выходу.
Возле тамбура он обернулся.
– Чуть не забыл, Харп. Зачем ты отправил назад одного из моих людей, которого я определил тебе в провожатые?
– Я решил, что два провожатых – это слишком много чести для меня, – с серьезным видом ответил Харп. – С меня оказалось достаточно и одного Кикула. Кстати, мы с ним отлично поладили. Он тебе об этом не говорил?
Вопрос Харпа Старпол проигнорировал.
– Ночью вы остаетесь дома одни, – сказал он. – Я буду в доме напротив. Так что, если возникнут какие-то проблемы или просто вопросы появятся, заходите без стеснения.
Харп растянул рот в резиновой улыбке и коротко кивнул.
– Договорились.
Старпол ненадолго задумался, припоминая, все ли сказал, что хотел. Но так ничего и не вспомнив, хранитель храмовых врат поплотнее запахнул доху и вышел в тамбур.
Едва только дверь за ним закрылась, Харп стремительно развернулся на носках и с угрожающим видом двинулся на Марсала.
– Ты что вытворяешь?.. А?.. – зловеще шипел он при этом сквозь зубы. – Героя из себя строишь?..
Марсал в испуге попятился назад. Ему показалось, что Харп полностью утратил контроль над собой или же вновь превратился в другого, совершенно чужого человека. В таком состоянии он мог с легкостью убить своего спутника, даже не задумавшись о последствиях.
– Харп! – придушенно взвизгнул Марсал, надеясь, что его услышит настоящий Харп, тот, которого он знал.
Ладони Харпа ударили Марсала в грудь, откинув его к стене. Харп схватил Марсала за края куртки и встряхнул его, словно тряпичную куклу.
– А ты знаешь, что обычно случается с такими героями, как ты? – угрожающе прошипел он.
Марсал смотрел на Харпа расширившимися от страха глазами. Он приоткрыл рот, но смог издать только короткий сдавленный вскрик. Сопротивление казалось ему совершенно бессмысленным. Не говоря уж о том, что Харп был крепче и сильнее, Марсал ощущал на себе еще и парализующее волю гипнотическое воздействие с его стороны. Харп обладал способностью казаться тем, кем хотел. Сейчас он являл собою живое воплощение ярости и злости, но не тупой, а вполне осмысленной, способной в случае необходимости расчетливо и хладнокровно уничтожить все живое на своем пути.
Внезапно в лице Харпа что-то переменилось. Марсал не успел понять, что именно, – какая-то совершенно незначительная деталь, складка на коже, которая разгладилась, или же, наоборот, морщинка, появившаяся в том месте, где секунду назад ее не было. Харп по-прежнему со злостью смотрел на своего спутника, однако это была уже не та граничащая с ненавистью злость, парализующая сознание и волю, заставляющая сердце делать сбой в ожидании кажущегося неминуемым конца.
Что-то неразборчиво цыкнув сквозь зубы, Харп сел на табурет.
– Короче, завтра утром ты произнесешь следом за мной все слова, которые посчитает нужным услышать от нас Старпол.
Даже не взглянув на Марсала, Харп раздернул дверные створки и прошел на кухню. Положив себе полную миску холодной каши, он воткнул в нее ложку, кинул на край пару лепешек и с миской в руках вернулся к столу.
Поставив миску, Харп посмотрел на Марсала.
Тот сидел, втянув голову в плечи. Ладони его были сложены вместе и зажаты между коленей. Достаточно было взглянуть на него, чтобы понять, что такое безысходная покорность сломленного, полностью утратившего веру в себя человека. Марсал чувствовал себя незаслуженно униженным.
Да, он поступил неосмотрительно, рассказав Айне о слизи снежного червя, которая помогла им с Харпом добраться до западных гор. Но сейчас ситуация была совершенно иной. Харп, не задумываясь, соглашался на все, что предлагал ему Старпол, хотя Марсал обоснованно считал хранителя храмовых врат негодяем и лицемером.
Но, не желая соглашаться с происходящим, Марсал тем не менее понимал, что у него никогда не хватит мужества сказать Харпу, что он не прав. Он не мог решиться даже просто посмотреть Харпу прямо в глаза.
Марсалу было невыносимо стыдно за собственное бессилие. Если бы уже не наступила ночь, он схватил бы доху и выбежал на улицу, чтобы только не чувствовать на себе недовольный взгляд Харпа. Однако убийственный холод снаружи делал бегство невозможным. Марсал словно цепями был прикован к табурету, на котором сидел. А впереди была мучительно долгая ночь, которую ему предстояло провести рядом с Харпом.
