Наконец я заметил впереди и чуть справа, за деревьями, ровный неяркий огонь. Так светятся озера и ручьи. Я сразу же догадался, что это тот самый водянистый свет, который мы видели с вершины горы, и помчался к нему.
Доброе сердце Джелы! Добежав до края леса, я не поверил собственным глазам: огромное сияющее озеро, такое большое, что другого берега не видно, и глубокое-преглубокое, с гигантскими светящимися волнистыми водорослями, как будто под водой простирался еще один Большой Лес.
Я долго-долго стоял и смотрел вниз с утеса. Среди водорослей сновали рыбы, точно птицы и летучие мыши в чаще. По озеру пробегали холмики воды и падали на берег. Ни слева, ни справа озеру не было ни конца, ни края.
— Там другого берега не видно! — крикнул я ребятам, едва добравшись в лагерь. — Вообще не видно берегов! Оно как море на Земле. Давайте назовем его Мировым озером. Это целый мир, как Лес, Мрак и Подземный мир! Давайте переберемся туда, построим прочные лодки и переплывем на другую сторону!
Но Джела лишь рассмеялась.
— Ты так старался, строил большую изгородь, а теперь хочешь все бросить, даже не закончив?
— Да и как нас найдут земляне, когда прилетят за нами? — добавил Дикс.
Мне пришлось уговаривать их два-три дня, чтобы они согласились просто сходить посмотреть на Мировое озеро.
* * *
При мысли об этом я расстроился и разозлился. Я шел с Озера Гэ на Мировое озеро. С тех пор как я впервые туда попал, я побывал там уже раз двадцать-тридцать.
Надо как-то заставить ребят двигаться дальше. И все-таки наведаться в Семью. Пусть Тина права и нас там поднимут на копья или прибьют к дереву, но ведь когда-то все равно придется умереть. Люди тонут, гибнут от лап леопардов, умирают от ядовитых укусов трубочников, от рака и смоляных ожогов. Рождаются дети, которые не могут сосать, и гибнут от голода, а у их матерей болит грудь от прилившего молока. Все мы рано или поздно умрем. Смерть ужасна, но, пока ты жив, есть выбор. Жизнь может стать лучше или хуже.
Я сбил пролетавшую мимо меня переливчатую мышь.
— Шея Тома! Не для того я расколол старую сонную Семью, чтобы по ту сторону Мрака создать другую сонную семью. Я сделал это, чтобы в результате получилось что-то новое.
Но, кроме меня, только Джефф с его шерстячатами старался привнести в жизнь что-то новое.
42
Тина Иглодрев
Первенца я назвала Питером. Родился мышерылый мальчик, похожий на мою сестру, и я сразу поняла, что его отец — Дикс.
Потом я родила девочку и назвала ее Звездой. Я не ожидала, что Джон так ее полюбит. Он не спускал ее с рук. Постоянно предлагал помочь ее искупать. Даже перестал на какое-то время ходить к своему любимому Мировому озеру.
Я было подумала, что он наконец-то остепенился и зажил обычной жизнью, но потом вспомнила, что ему трудно общаться с равными себе, и решила, что, наверное, с ребенком Джону проще. Младенец ведь не может ответить.
— Она же моя дочь? — спросил он меня, когда Звездочке было циклов пять-шесть. — Мы сделали ее тогда, на берегу озера?
Мы снова сидели у озера, почти на том же месте, о котором вспоминал Джон. Он держал Звездочку в воде, а дочурка сучила пухлыми ножками.
Лучше бы он не спрашивал. Я понимала, что ему очень хочется услышать «да», и подумала: может, соврать, что отец — точно он? Но я не люблю врать, да и Джон тоже не терпит лжи, поэтому сказала правду:
— Может, твоя, а может, Майка. Незадолго до того, как я узнала, что беременна, мы с ним раз-другой переспали, когда искали пищу в лесу, а ты, как всегда, шлялся не пойми где или в очередной раз ушел к Мировому озеру.
Услышав мой ответ, Джон вынул Звездочку из воды, передал мне и полдня пропадал в лесу. Я пожалела, что не соврала ему. И ведь это даже и ложью-то не назовешь, потому что Джон запросто мог оказаться отцом Звезды. Пожалуй, жестоко было говорить ему правду. Я поняла, что для такого человека, как Джон, очень важно знать, что этот мальчишка или девчонка — его ребенок.
— Пожалуй, Звездочка все-таки твоя дочь, — сообщила я Джону, когда он вернулся. — Наверно, я забеременела тогда, когда мы спали с тобой на берегу.
Я потянулась его поцеловать, но Джон держался холодно и напряженно. Кивнул, погладил Звезду по голове и ответил с натянутой улыбкой:
— Мне все равно.
Но я видела, что это не так. Джон не находил себе места.
И в конце того дня, когда мы ужинали каменячьим мясом и фруктами у костра, а над головами у нас порхали летучие мыши, Джон объявил, что хочет наведаться в Долину Высокого Дерева.
— Зачем? — спросила я.
— Хочу наладить отношения с Мехметом и ребятами, — пояснил он. — Все-таки мы вместе прошли сквозь Мрак, так почему бы нам не подружиться? Может, они даже решат спуститься к нам, если узнают, как тут здорово.
— А тебе не кажется, что ты тем самым разворошишь муравейник? — уточнила Дженни.
— Вот-вот, — поддержала ее Джейн, — прошло три бремени, как мы расстались. С чего ты взял, что они так уж по нам соскучились?
— Ты и правда думаешь, что Мехмет тебе обрадуется? — спросила Джела, оторвав взгляд от младенца, который сосал ее грудь. — Он и раньше, до того, как ты бросил его наверху с пятью ребятами, тебя не очень-то жаловал.
— Кто такой Мехмет? — поинтересовался малыш Лис.
Его мама Клэр рассмеялась. У нее уже было трое детей. Наша маленькая группа выросла. Четырнадцать новошерстков, которые пришли сюда из Долины Высокого Дерева, стали взрослыми. Двое младенцев, которые были с нами тогда — Лис и Цветка, — подросли. К тому же с тех пор появились на свет еще десять детей (не считая тех, что не выжили), а скоро должен был родиться одиннадцатый.
— А мне кажется, они нам обрадуются, — возразила Клэр, — впрочем, они бы кому угодно обрадовались. Их же так мало, всего шестеро. С ума сойти можно. Хорошо, если они там друг друга не поубивали.
— Ты права, — поддержала ее Джела, — и у них наверняка тоже родились дети. Будет здорово их повидать.
— Да я бы с кем угодно была рада встретиться, лишь бы только увидеть новые лица, — добавила Дженни.
— Но они могли вернуться в Семью, — возразил Джефф.
У него за это время выросла новая шерстка, и он сильно изменился. Превратился в писаного красавца: правильные черты лица, стройное, сильное тело, большие глубокие глаза. Все семь девчонок мечтали с ним переспать, и он никогда им не отказывал, как будто наверстывал упущенное за то время, когда никто не хотел с ним водиться и не воспринимал клешненогого мальчишку всерьез. Для меня же Джефф так и остался забавным малышом, которому я промывала раны на ногах в Долине Холодной Тропы.
— Уж этого они точно не сделают, — фыркнул Джон. — Приползти в Семью после того, что случилось с Диксоном, Метом и Джоном Синегорцем? Да они в жизни на это не осмелятся.
