Голос был деревянным, но, по крайней мере, не дрожал.
– Геннадий Павлович, это вы?
Недоверие или сомнение в голосе незнакомца? Непонятно. Но и то, и другое – странно.
– Что вам угодно? – выдал сверхучтивую и совершенно не подходящую к данному моменту фразу Геннадий Павлович.
Оба одновременно вышли из кухни и быстро – топ! топ! топ! – зашагали по пустому коридору. И хоть бы кто из соседей выглянул посмотреть, кто это там топает! Нет, сидят в своих комнатах, точно клопы в щелях, – видно, уже смекнули, что к чему.
– Итак? – произнес Геннадий Павлович, когда расстояние между ним и гостями сократилось до пары метров.
Марк Захарович точно описал парочку. Обоим было не более тридцати пяти – тридцати семи, крепкие, подтянутые, – должно быть не реже двух раз в неделю посещают тренажерный зал. Тот, что повыше – русоволосый, с короткой стрижкой, второй, идущий за ним следом, – чернявый, волосы, расчесанные на косой пробор, наполовину прикрывают уши. Одежда с виду простая – брюки да светлые рубашки, но, судя по лоску, – из дорогих бутиков. Подойдя к Геннадию Павловичу, русоволосый расплылся в радостной улыбке, – ну прямо ребенок, завидевший няню с мороженым в руке. Чернявый остановился у него за спиной. Вытянув шею, он выглядывал из-за плеча своего спутника и тоже чему-то радовался.
– Здравствуйте, Геннадий Павлович! – Русоволосый чуть приподнял руки и развел их в стороны, словно собирался заключить Геннадия Павловича в объятия.
Чернявый из-за его плеча приветливо кивнул.
– Добрый вечер, – ответ Калихина прозвучал суше, чем песок в Сахаре.
Русоволосый сразу как-то сник, а чернявый так и вовсе пропал за его спиной.
– Геннадий Павлович, нам нужно поговорить, – фраза, прозвучала скорее как просьба, нежели как приказ.
Что, впрочем, нисколько не обмануло бдительности Геннадия Павловича.
– Я слушаю вас, – произнес он как можно более спокойно и даже на часы посмотрел, давая понять, что он человек занятой и не привык попусту тратить время.
– Может быть, мы зайдем в комнату, – не очень уверенно предложил русоволосый.
Изображая сомнение, Геннадий Павлович пощипал двумя пальцами подбородок и глянул в конец коридора.
– Вы, кажется, сидели на кухне?
– Да, – ответил ему вновь выглянувший из-за спины своего товарища чернявый. – Мы вас ждали, Геннадий Павлович. Боялись, что опоздали.
Последнее замечание чернявого Геннадий Павлович оставил без внимания.
– Видите ли, в комнате у меня не прибрано, – по-прежнему задумчиво, глядя куда-то поверх плеча более высокорослого собеседника, произнес Геннадий Павлович. – Может быть, на кухне и поговорим?
– Я даже не знаю, – вконец уже растерялся русоволосый. – Нам предстоит серьезный разговор…
– Ну, вот и отлично, – почти естественно улыбнулся Геннадий Павлович. – Заодно и чайку попьем.
Сказав это, он вспомнил, что чаю-то у него как раз и нет. Впрочем, какая разница, – главное было настоять на своем. Просто из принципа, дабы показать явившимся к нему без приглашения гостям, что он не рохля какой-то, а человек, полностью контролирующий свои действия и эмоции. Геннадий Павлович демонстративно выдернул ключ из замка, кинул связку в карман и не спеша направился в сторону кухни. Он был почти уверен, что гости последуют за ним – не зря же они ждали его два с лишним часа, – и вскоре услышал у себя за спиной их торопливые шаги. Заставив гостей идти следом за ним на кухню, Геннадий Павлович одержал маленькую, но очень значимую для него победу. Он все еще чувствовал напряжение, но у него уже появилась уверенность в том, что он способен играть со своими визитерами на равных. Гости вели себя на удивление деликатно и даже сдержанно. Они не пытались давить на Геннадия Павловича, из чего можно было сделать вывод, что именно такая установка была дана им руководством. А если так, следовательно, Калихин все еще оставался значимой фигурой в игре, не понятной ему самому.
Зайдя на кухню, Геннадий Павлович с ходу подцепил за перекладину между ножками тяжелый, крашенный белой масляной краской табурет и перенес его к столу у окна, покрытому затертой по углам до дыр клеенкой, изукрашенной ветками цветущей сирени. Стол принадлежал гражданке Одиной, но, поскольку места для еще одного стола на кухне уже не оставалось, Венера Марсовна благосклонно разрешила Геннадию Павловичу пользоваться своим, естественно, лишь в то время, когда она сама что-нибудь на нем не стряпала. Добрейшей души была дама, и Геннадий Павлович даже подумал, не одолжить ли у Венеры Марсовны заварки, но по здравом размышлении решил, что он гостей к себе не звал, а значит, и чаем их поить совсем не обязательно. Присев на табурет, Геннадий Павлович указал гостям на два других. Русоволосый пододвинул к столу табуреты, а чернявый тем временем решил прикрыть дверь.
– Нет-нет! – протестующе взмахнул рукой Геннадий Павлович. – Дверь оставьте открытой! У нас в квартире так принято, – объяснил он русоволосому, которого принимал за главного.
Гости обменялись быстрыми взглядами, после чего чернявый оставил дверь в покое и сел на приготовленный для него табурет. Русоволосый посмотрел на Геннадия Павловича, смущенно улыбнулся и, точно школьник, положил руки на колени.
– Я, признаться, даже не знаю, с чего начать. – Он быстро глянул на своего коллегу, прося у него помощи.
Тот в ответ оскалил мелкие, неровные зубы.
Никогда прежде Геннадию Павловичу не доводилось видеть столь странную парочку представителей спецслужб. Честно говоря, ему прежде вообще не доводилось общаться с агентами, если не брать во внимание тех, кого он за таковых не считал, но, в соответствии с его представлениями о работе людей этой профессии, вести они себя должны были совершенно иначе, нежели его гости. Хотя, кто их знает, быть может, именно таким образом они пытались ослабить бдительность объекта, с которым предстояло работать. Предполагая такое, Геннадий Павлович держал ухо востро.
– Ну, за чем-то вы все же пришли, – ободряюще улыбнулся гостю Калихин. – С этого и начните.
– Вы нас не узнаете, Геннадий Павлович? – спросил чернявый.
– Увы, – с сожалением развел руками Калихин. – Похоже, прежде мы не встречались.
– Меня зовут Гарик Шкапкин, – представился чернявый. – А его, – кивнул он на своего спутника, – Саша Велихов.
Играя на публику, Геннадий Павлович задумчиво прищурился.
– Признаться, имена ваши кажутся мне знакомыми, – медленно произнес он. – Вот только где я их слышал, не припомню.
Имена, названные чернявым, были записаны на листке бумаги, что нашел в тайнике Геннадий Павлович, рядом с телефоном Юлика Коптева. Но если, увидев Юлика, Геннадий Павлович сразу вспомнил его, то лица сидевшей перед ним парочки оставались совершенно чужими даже после того, как они назвали себя.
– Мы с вами вместе работали, – напомнил Геннадию Павловичу тот, кого чернявый назвал Сашей. – Вернее, мы и сейчас работаем вместе.
