– Я знаю только то, что он ездил туда, где наш новый филиал, откуда к нам шкаф попал. В Горчаково. Вот и все.
– А куда вы собирались бежать в тот день, когда я вас задержал?
– Если бы я знал…
Глава 9
– Мы на проходной уже, Лев Иванович, – послышался в трубке возбужденный голос Бойцова.
– Ну хорошо, – ответил Гуров. – А то я уж думал, что вы там в аварию попали. Больше часа вас нет.
Ольга Ивановна Костикова оказалась крепкой деловитой женщиной, с пышной грудью и узкой талией. Костюм с нашивками охранного агентства сидел на ней как влитой, подчеркивая все прелести фигуры этой 50-летней женщины. Крашеные волосы забраны в хвостик на затылке, ногти коротко, но аккуратно подстрижены. И вообще в этой женщине была и деловитость, и сила, и женственность одновременно. Наверное, выдали ее глаза. Быстрые, постоянно меняющие выражение. То ирония, то удивление, то игривая насмешка, то сосредоточенная внимательность. Такие глаза очень нравятся мужчинам.
– Здравствуйте, – четко поздоровалась Костикова, осматриваясь по сторонам и машинально поправляя завернутые почти до локтя рукава форменной куртки.
– Здравствуйте. – Гуров поднялся и показал рукой на стул возле своего стола. – Проходите сюда, пожалуйста. Присядьте, Ольга Ивановна.
Бойцов отошел к холодильнику в дальнем углу комнаты и принялся звенеть там бутылками. Наверное, искал минеральную воду.
– Ольга Ивановна, Александр, когда вас приглашал ко мне, наверное, немного рассказал о причинах этой встречи?
– Ну, вкратце. Он у вас партизан. Ничего не вытянешь. Говорил только, что дело очень важное, раз им напрямую министерство занимается, а не отдел полиции. И что-то связанное с Горчаковом. Я там жила. И дядю Ваню Холина знала хорошо. Я уехала оттуда давно, а он, говорят, умер уже. Жалко, хороший дедок был. А что случилось?
– Да вот про Холина и хотели с вами поговорить. Раз вы так хорошо его знали.
– Да, ну как хорошо… наверное, хорошо, – сказала женщина, и по ее голосу и чуть затуманившимся глазам Гуров сразу все понял. И то, почему эта женщина больше других знала о Холине.
Бойцов подошел к Костиковой и поставил перед ней невысокий стакан с минеральной водой. Видимо, она еще в коридоре просила попить. Женщина кивнула, взяла стакан и стала пить, но газ ударил ей в нос, и она приложила к лицу руку. Гуров взял листок бумаги и быстро набросал на нем для Сашки записку.
«Иди погуляй, сейчас будет разговор о личном, и женщина будет стесняться тебя. Я позову».
Подозвав Сашку, он сунул ему записку и велел отнести ее в приемную. Бойцов недоуменно посмотрел на шефа, потом глянул в записку и, кивнув, вышел.
– Скажите, Ольга Ивановна, – Гуров сделал паузу и мягко улыбнулся, – вы были близки с Холиным? Да?
– Это кто же вам успел наговорить-то на меня? – не очень искренне вспыхнула женщина. – Вот языки поганые.
Понятно, подумал Гуров. Сразу кто же признается. А ненатурально возмутилась. А женщина она в теле, если мужика не было и старик крепок, то какая разница… не пацана на улице же ловить.
– Да никто не наговорил, Ольга Ивановна, – успокоил женщину Гуров. – Я старый сыщик, я и сам все понял. Ничего тут такого страшного и предосудительного же нет. А для дела важно. Мы с вами взрослые люди. Да и на службе я, поймите меня правильно.
– Поэтому и мальчика своего выпроводили? – кивнула Костикова, вдруг став серьезной и спокойной. Как будто только что не разыгрывала стеснение порядочной замужней женщины. – Вы порядочный мужчина.
– Мне многие так говорят, – улыбнулся Гуров одними губами. – Если честно, то немножко нам намекнули на ваши отношения с Иваном Николаевичем. Не то чтобы так вот все точно, а предположениями. И что иногда видели, что вы ему готовили, чаще других захаживали. И то нам намекнули всего две женщины, которые так и живут в Горчакове. А вы? В Москве?
– Да, я давно оттуда уехала, лет десять, наверное. Знаете, как бывает… Когда одна, без мужа. А работа такая, что намотаешься и только до дома бы. А где мужика искать, простите за подробность. На работе? Нельзя, да и контингент не тот был. Алкашня одна. По дороге на работу или домой? В транспорте не больно-то… А тут смотрю, он на меня поглядывать стал. Ему тогда лет шестьдесят пять было, когда у нас все началось. Иван еще крепок был, хотя и ходил с палочкой. Поглядывал, поглядывал, помочь что-то позвал. А в комнате возьми и пристань ко мне. А у меня на тот момент года два, как мужика вообще не было А тут! Он и говорить умел красиво, и знал много. Ну, в общем, мужчина был приятный в общении. А тут как прижал меня к себе сзади… Мамочки мои светы! Так у меня все ватное и сделалось. Да пропади оно все, думаю. Чего я в самом деле, замуж за него собралась… вон добра сколько пропадает… Ну и сдалась я. А он-то доволен был. Все Олюшкой называл, миленькой звал. С того дня у нас и началось. Лет пять было. Потом сестра позвала в Москву. Со здоровьем у нее плохо было. Переехала. А там и замуж вышла. Официально. Вот уж лет десять как здесь.
– Рад за вас, – улыбнулся Гуров. – Вот все и сложилось. А про Холина нам все говорят, что хороший был мужик.
– Очень, – улыбнулась Костикова. – А почему он вас интересует?
– Я скажу, а пока ответьте, у него в квартире стоял большой старинный шкаф. Помните?
– Да, был такой. Огромный, до ужаса. И тяжеленный, наверное, потому, что в те времена дерева не жалели и делали из цельных досок…
– Он вам что-то про этот шкаф рассказывал? – перебил Гуров женщину.
– Да, говорил, что старинный какой-то. Только он не его. Этот сундук Ивану в наследство остался от прежних хозяев. Да и они, как я поняла, не покупали его и с собой не привозили.
– А при вас Холин не говорил, что он его хочет продать, в музей сдать или что-то в этом роде?
– Нет, он ему даже нравился чем-то. Иван был эстет. А может, это память о дочери. У него ведь дочь умерла. А каково родителям переживать своих детей?
– Дочь? А она имеет какое-то отношение к этому шкафу?
– Да какое там отношение, – махнула рукой Костикова. – Она у него поздний ребенок. Мать, в смысле жена его, то ли умерла, то ли бросила их. Он об этом никогда не рассказывал. Так вскользь если. Ему уж сороковник был, когда она родилась. А когда он на пенсию вышел, она уж с мужем жила. Быстро выскочила девчонка, себя сгубила. А так она у него какое-то время жила. Знаете, какими иногда старики сентиментальными бывают. Платьица ее там висели, вот и жалко продать шкаф.
– Значит, разговор был о продаже?
– Нет, Иван не хотел, это муж его дочери все подкатывал. Видать, рассчитывал деньжат на этом поднять с тестя. Да он и сам бы им все отдал, что выручил от продажи. Ему много ли одному надо.
– Стоп. – Гуров поднял ладони. – Давайте с этого момента подробнее.
