Однако, стряхнув с себя настроение разговора с полковником Казаковым, Быковский посмотрел на детективов, которые по-прежнему находились рядом. И я хорошо понял этот взгляд. Как-то так получилось само собой, хотя само собой это происходило только для взгляда со стороны, что Быковский почти без принуждения перевербовал на свою сторону моих преследователей. В действительности это была тонкая и хорошо просчитанная работа опытного разведчика, подбор нужных аргументов и высокая степень наблюдательности. Именно наблюдательность разведчика, умение ловить интонации, взгляды, манеру разговора и помогли полковнику и мне понять отношение по крайней мере одной Анастасии Васильевны Новиковой к отцу и сыну Чубако. Теперь предстояло выяснить точку зрения Петра Васильевича и только после этого планировать или производить какие-то действия.
Начал Быковский издалека:
– Точно я не знаю, но в деревне, кажется, ни одного трактора нет. Как теперь вашу машину вытаскивать, Петр Васильевич?
Новиков только плечами пожал. Но, как всякий автомобилист, он не рискнул бы машину оставить здесь надолго без присмотра. Хотя в деревне угонять ее, скорее всего, было просто некому. Да и чтобы угнать – машину требовалось сначала вытащить на ровное сухое место. «Форд Фокус» был, пожалуй, потяжелее моего «Джимни». Но я поймал взгляд полковника и предложил:
– Попробуем. Я как-то видел в Интернете видеосюжет, где «Джимни» по заснеженной дороге тащил тяжелую груженую фуру. Может, и с «Фокусом» справится. У вас буксировочная лента есть?
– Есть. Прочная, от грузовика.
– Я просто не знаю, есть ли у меня. Вы же в курсе, что я только сегодня машину приобрел.
– В курсе. Разворачивайтесь. У меня сзади цеплять не за что, придется прямо за мост. Придется подкопать немного. Кочки мешают.
– Вот лопату я у себя видел. Есть лопата.
– У меня своя.
Петр Васильевич открыл багажник, достал лопату и, забыв про обязательную головную боль, начал усердно срезать болотные кочки, мешающие ему под машину забраться. Я уж думал проявить милосердие и сменить его, но он быстро справился. Мысль о спасении машины его откровенно вдохновляла. Вплоть до самопожертвования, поскольку сотрясение мозга у него было наверняка. Хотя бы небольшое. Коленом я бил серьезно.
Лопата ушла снова в багажник, на белый свет была извлечена буксировочная лента, ни разу, кажется, не использованная, судя по ее белизне. Лента была длинная. Я развернулся на «Джимни», но все равно пришлось задними колесами в болото заехать, чтобы хватило буксировочной ленты. Новиков за руль сел. Полковник Быковский командовал нашими совместными действиями. Я включил пониженную передачу, радуясь, что у меня машина старая. На современных машинах ставят уже электронику, которая с такой сложной буксировкой, конечно, не справится, и плавно начал движение. Толчка моя машина почти не почувствовала. И остановки не произошло. Я посмотрел в зеркало заднего вида. Мелкий и невзрачный «Джимни» без видимых усилий тащил за собой более тяжелый «Форд Фокус» прямо через кочки. Двигатель «Форда» был в этой ситуации бессилен мне помочь. Его колеса просто пробуксовывали в болотной жиже. Наконец, «Форд» оказался на сухом месте. Дело было сделано. Я чуть-чуть сдал назад, чтобы легче было отцепить буксировочную ленту, заглушил двигатель и выбрался наружу. Одновременно со мной покинул салон своего «Форда» и Петр. Он откровенно счастливо улыбался, несмотря на полученные удары. А ведь это, по большому счету, можно было сравнить с прыжком вниз головой с Эвереста. Но его вдохновляло, и даже физические страдания нивелировало другое. Машина была спасена!..
* * *
Полковник Быковский лично возвращал детективам их документы и оружие. Я при этом стоял чуть-чуть в стороне, метрах в шести, может, чуть дальше, зная, что для однозначно поражающего выстрела из «травматики» я на такой дистанции недоступен, но будучи готовым в любой момент вытащить свой пистолет. Уже не травматический, а боевой, которым я умею пользоваться в совершенстве. У меня даже есть опыт ухода в прыжке от автоматной очереди с одновременными встречными точными выстрелами из пистолета. Впрочем, против автомата это не слишком сложно сделать, тем более что с короткой дистанции стреляют обычно от пояса, не имея времени на прицеливание. И самое важное здесь не получить первую же автоматную пулю, потому что остальные летят уже в сторону. Автомат всегда уводит очередью влево от стрелка, значит, мне следовало просто смещаться вправо от него и влево, если смотреть с моей стороны. Я тогда не просто смещался, я летел параллельно земле, переворачиваясь в воздухе и одновременно стреляя сам. Как потом оказалось, стрелял я идеально точно. В противника попали все три посланные мной пули. Одна ударила в бронежилет, одна угодила в плечо, а третья, завершающая, в голову.
После того случая я специально проводил в роте занятия по отработке подобного маневра. Только заставлял солдат и офицеров совершать действия не с пистолетом, а с автоматом. Это была случайность, что я оставил автомат, лишенный патронов, в стороне, как мешающий мне предмет. В большинстве случаев автомат остается в руках. И чем замысловатее будут твои действия, тем труднее будет в тебя попасть. Главное, начать первым. Первым начать движение, и первым выстрелить. Ответный выстрел всегда производится второпях. И потому не может быть прицельным. Но я тогда убедился сам и сумел убедить других, что такие действия продуктивны и спасительны. Вместе с офицерами роты мы первоначально просчитали каждое движение, выбрали самые подходящие, опробовали все сами и только потом начали тренироваться с солдатами. Сначала мы тренировались с холостыми патронами, потом стали использовать автоматы и патроны для пейнтбола. Хорошо бы было попробовать потренироваться с боевыми патронами, что всегда впоследствии повышает профессиональное хладнокровие бойца. Хотя бы с одной стороны, с боевыми. Но я не рискнул после того, как лишили должности одного из комбатов бригады за то, что он повышал хладнокровие солдат, заставляя одних залечь без движений, а других стрелять в землю рядом, и чем ближе к лежащему, тем лучше. Солдат-срочник тогда похвастался этим. Не пожаловался, а именно похвастался в письме к родителям. Мать подняла скандал. И опытного комбата лишили должности, переведя на какую-то штабную должность. Хорошо еще, что не с понижением. Мои занятия были несравненно сложнее. И там была слишком велика возможность попасть в своего. И потому я не решился. Но сам с офицерами испытал такую возможность. Все прошло успешно. Меня хладнокровие не подвело. Не подвело бы оно и в этот раз, пожелай детективы неожиданно «взбрыкнуть» и попытаться применить свое травматическое оружие. Я не дал бы им ни малейшего шанса на успех. Но они и не «взбрыкнули» – или умницы, или научены опытом, или вправду охотно пошли на перевербовку. И не «взбрыкнули» не потому, что они видели мою готовность, и не потому даже, что я был недосягаем для их пистолетов. Просто они, как мне показалось, уже готовы были, и даже хотели сотрудничать с людьми, которые сотрудничают с капитаном Саней. Быковский умело их «обработал». Показал мне, что такое классика жанра!
Петр Васильевич подробно расспросил меня о происшествиях минувшего вечера. Меня в этой истории смутило то, что генеральный директор детективно-правового агентства оказался за рулем внедорожника, принадлежавшего Законодательному собранию области и обслуживающего Расинского.
