Смерть приводит либо к отсутствию света, либо к его вездесущности. Однажды летней ночью во Франции Гарри Коупленд лежал в кустах, умирая от ран, которых не мог видеть. На несколько часов морфий сгладил трения и рассеял сожаления существования, расслабляя его для всего, что могло явиться, закрывая счета, расставляя точки над каждой i, перечеркивая каждую t, заводя все часы, запирая все двери, упаковывая все чемоданы и прощая все грехи. Единственное сожаление, которое оставалось и которого не мог стереть морфий, было о том, что он до сих пор не любил или не был любимым так, как всегда надеялся. Все величественные огни, воздушные и яркие, плавающие шары, лучезарные звезды были одиноки, и их не хватало. И именно здесь, глубоко в сияющем, залитом лунным светом лесу, он возжелал ангела, ибо все умирающие солдаты, где бы они ни были, нуждаются в ангеле, чтобы вознести их.
35. Вьервиль
Майор и лейтенант 82-й дивизии явились в полевой госпиталь во Вьервиле где-то в июне. Как и многие десантники, они были высокими и крепкими, с удивительно спокойными и невыразительными лицами, как у банкиров и брокеров, имеющих дома в Скарсдейле или на Северном побережье. Майору было около тридцати, он курил трубку. Лейтенант был молодым неразговорчивым южанином. Гарри слишком устал, чтобы пытаться угадать, из какого он штата, и тем не менее первым делом по-думал о Джорджии.
Они несли стулья по центральному проходу между ранеными, держа их перед собой двумя руками, как чрезвычайно осторожные укротители львов. Затем поставили стулья рядом с койкой Гарри, придвинулись поближе, разговаривая с ним, как с иностранцем.
– Почему вы так говорите? – спросил он. – Я американец. Я понимаю по-английски.
– Простите, – сказал лейтенант, сделав извиняющийся жест рукой. – Мы просто хотели удостовериться, что вы слышите.
– Почему бы мне не слышать?
– Вы же ранены.
– Но не в голову же.
– Мы только что говорили, – строго, но без враждебности сказал майор, – с многими людьми в ужасно плохом состоянии. – Он наклонил голову вперед, как будто в поклоне. – Можете вы ответить на несколько вопросов?
– Конечно, – слабым голосом сказал Гарри. Силы, которые, как ему казалось до прихода этих двоих, у него есть, неожиданно его покинули, это было заметно по его внешнему виду, по дыханию и по тому, как у него время от времени закрывались глаза, словно хочет спать и вот-вот уснет.
– Вы были в церкви в Монмартен-ан-Грень?
– Я не знал, как называется это место.
– Во время расправы?
– И до, и после.
– Как вы туда попали? Это было вне пределов расположения вашей части.
– Я знаю.
– Вы сражались там, чтобы удержать город?
Гарри отрицательно мотнул головой.
– Вы были ранены и уже находились в церкви? Во время боя?
– Меня привезли туда после боя.
– Откуда?
– Из Буа-де-Сула.
– Где это?
– Южнее Сен-Ло.
– Как вы попали туда?
– Мы были заброшены в немецкий тыл для диверсий против дивизии Гёца фон Берлихигена.
– Кто был заброшен? – спросил майор.
– Мое отделение десантников, откомандированное из Пятьсот пятой.
– Значит, вы никогда не были в Пятьсот седьмой?
– До встречи в церкви никогда. Они уже были там. Немцы поместили меня к ним.
– Как вы попали из Сен-Ло в Монмартен?
– С немцами, которые схватили меня. Слушайте, может, мне лучше рассказать все по порядку?
– Пожалуйста, продолжайте.
– Я не могу говорить слишком долго: устал.
– Сколько сможете, – сказал ему лейтенант.
Гарри задрал подбородок, чтобы было удобнее говорить, и почти прямо над головой через переплетения оливково-серой палаточной ткани увидел солнце. Масло, которое обволакивало каждую нить, выступало в качестве преломляющей решетки, дробя солнечное пятно на миллионы миниатюрных спектров. Через просветы между нитями он видел небо в несчетном количестве прямоугольников, добросовестно обрамляющих синий цвет.
– Я приземлился рядом с Сулом. Устроил убежище в лесу, пошел на север к железной дороге, которая ведет к Сен-Ло, и взорвал поезд. – Он остановился на некоторое время, чтобы отдышаться, затем продолжал: – Я взорвал целый состав и многих убил. – Он снова остановился. – Они были похожи на нас. Те, что остались в живых, стреляли в меня.
– Потом они схватили вас?
– Я побежал к северу вдоль реки, вернее ручья. Хотел вернуться назад, чтобы сбить их со следа. Я так и сделал. Но до этого меня дважды ранили.
– У вас три огнестрельных ранения, – едва ли не осуждающе сказал майор. В гражданской жизни он был прокурором.
– Знаю, что три, майор: я испытал это на собственной шкуре. После поезда меня ранили дважды. Я добрался до леса, думая, что пуля попала только в плечо, но потом обнаружил, что попали еще и сюда… Вот. – Он указал на забинтованную спину. Они кивнули. – Я был ни на что не годен. Не мог даже пошевелиться. Думал, что умру, и умер бы. Не знаю, как долго я там провалялся. Извел весь морфин. Совсем вырубился.
– И что потом?
– Они меня нашли.
– Кто?
– Семнадцатая СС.
– Как? Вам же удалось скрыться.
– Собаки.
– Они переправили вас в Монмартен? Для чего?
– Не знаю. Я часто терял сознание. Думал, меня везут в Германию.
– Они вас допрашивали?
– Кажется, пытались. Пришла куча офицеров, чтобы посмотреть на меня. Помню много черных мундиров. Может, это был сон. Не могу сказать вам, на поезде меня везли, на грузовике, на ослиной повозке или на чем-то еще. Почти все время я думал, что я покойник.
– Что они собираются вас убить?
– Нет, что я уже мертв. Меня все время куда-то везли. Бе-зостановочно. Я просыпался в темноте, в незнакомом месте. Не знал, что происходит. То, что я видел, не задерживалось у меня в памяти, сразу же ускользало. Мне казалось, что я снова стал ребенком. Что я стал стариком. Что я нахожусь в соборе. Что я летаю. И что там была моя мать, заботилась обо мне.
– В церкви были монахини. Их расстреляли.
Гарри воспринял это спокойно. Они видели, что он изо всех сил старается оставаться собранным, и не удивлялись этому, потому что обнаружили, что раненые часто ведут себя очень эмоционально.
– Там не было вашей матери, – сказал майор. – С вашей матерью все в порядке.
– Да, я знаю, – сказал Гарри. – Она давным-давно умерла.
– Сожалею, капитан. Я не подумал. Мне действительно очень жаль. Вы помните, кто в вас стрелял? Когда вы получили третье ранение. Это был офицер?
