— Но как вам тогда удалось соблюсти секретность. Ведь наверняка…
— О восстании знает триста пятьдесят два человека. Все остальные присоединятся потом.
— Но-о…
— Никаких но. Они все давали присягу и будут следовать воинскому долгу. Война не продлится вечно и когда-нибудь закончится, без разницы, с каким результатом. А тогда тем, кто откажется взять в руки оружие, придется предстать перед военным судом. И в свете столь удачно начавшегося наступления хорошо, если не перед военно-полевым трибуналом. В равной мере это касается и нижних чинов. Сколько винтовок есть в будапештском арсенале?
— Ну, капитан Леманн жаловался, что не больше пятидесяти тысяч.
— Ч-черт. Мало. Этого чертовски мало.
Ничего себе размах у господина полковника! А пупок не развяжется? Признаться, Шестаков в лучшем случае рассчитывал на полк, при самых смелых ожиданиях — на дивизию и только при фантастическом размахе — на армию. А вот полковника, пожалуй, понесло. Он, что же, решил поднять все лагеря в окрестностях Эстергома и Штурова? Очень на то похоже.
— Есть еще наши «трехлинейки», но сколько их и в каком они состоянии, непонятно. По словам капитана, хватит на целую армию.
— А как с боеприпасами?
— Понятия не имею.
— А выяснить не могли?
— Никаких проблем, просто я как-то даже не думал, что это может понадобиться.
— Не верите в нас? А отчего же тогда согласились? И мало того, уже начали действовать?
— Не подозревал о масштабах, на которые вы замахнетесь. А что до того, отчего уже начал действовать… А почему бы и нет? Обложу машины деревом, оболью бензином и подпалю. После такого обхождения оружие только в металлолом. Все вред врагу. А дальше опять отправился бы вредить на железной дороге или уничтожать парки.
— Я вас понял, Иван Викентьевич. Итак, с оружием полный порядок, и для первого этапа его более чем достаточно. Следующий вопрос. Нам нужны канцелярские принадлежности. Тетрадки, карандаши, все, что угодно, для ведения записей. Хотя бы на первое время, до того как мы захватим Будапешт. А там уже разживемся.
— А для чего вам канцелярские товары? — искренне удивился Шестаков.
— Как для чего? Для составления списков, разумеется, ведения канцелярии. Дас-с, господин подпоручик, все по-взрослому. И в первую очередь для того, чтобы взять на карандаш тех, кто откажется исполнять свой воинский долг. Причем как господ офицеров, так и нижних чинов.
— Л-лихо, — дернув подбородком, высказал свое мнение Шестаков.
— Ну, для оценки пока еще слишком рано. Знаете, как говорится — гладко было на бумаге, да забыли про овраги, а по ним ходить. Так что давайте все шаг за шагом. И следующим у нас — ваши партизаны.
— Да, конечно. Итак, нам нужна схема охраны, расположение и количество постов и подразделений.
— Вот здесь все указано, — полковник развернул лист бумаги, на котором была изображена схема лагеря. — Всего восемь парных постов по периметру, включая угловые вышки. Вот здесь казарма, в которой располагаются два взвода охраны и обеспечения. Это караульное помещение. Пожалуй, все.
— Смена постов?
— В четные часы.
— По два часа. Хорошо. Что собой представляет охрана?
— Обычные тыловики. Бараны, в общем.
— Ну что же, по охране понятно. Нейтрализуем без проблем, хотя и не без крови. Что дальше?
— Я и мой штаб будем находиться в этом бараке. — Столетов указал на схеме один из прямоугольников. — Жду вашего доклада. И еще. Я, конечно же, все понимаю. Но желательно закончить все уже к полуночи.
— Даже так?
— За ночь нам нужно будет освободить еще один лагерь, с нижними чинами, и успеть с ним полностью разобраться, чтобы уже на рассвете захватить Будапешт.
— Кхм. Там три запасных батальона, это более четырех тысяч солдат. Комендантская рота. Плюс рота охраны и обеспечения арсенала.
— Вот именно поэтому нам и дорога каждая минута этой ночи, чтобы застать всех их в постелях. Я не сторонник лишнего кровопролития. К тому же в этих запасных батальонах также найдется столь необходимое нам оружие. А то еще окажется, что в арсенале нет русских патронов.
— Я вас понял, господин полковник. Ну что же, тогда мне пора. Надо еще застать открытыми лавки, чтобы закупить столь необходимую вам канцелярию. Кстати, я на машине, доверху груженной оружием. Могу подбросить что-нибудь.
— Н-нет. Не надо, — было видно, что желание ощутить в руках тяжесть оружия у полковника велико, но он все же отказался. — Не хватало еще все испортить в самый решительный момент, — усмехнувшись заметил он, а потом совершенно серьезно закончил: — Я даже не всем скажу о том, что задуманное свершится сегодня, чтобы никто не испортил все своим нестандартным поведением.
Канцелярскими принадлежностями Шестаков успел разжиться, но не без затруднений. Лавочник уже собирался закрываться, когда к нему вошел столь завидный покупатель. Обрадовался ли он? Разумеется. Вот только все равно намеревался закрыться, несмотря на несомненную выгоду. Вот так вот. А казалось бы, частная собственность, и за солидную прибыль стоит слегка подзадержаться. Не тут-то было. Рабочий день окончен, и немецкая педантичность требовала закрыть магазин. Так что для выполнения самого простого из всех пунктов плана Шестакову пришлось буквально вывернуться наизнанку…
Подпоручик повернул голову, разминая затекшую шею. Сначала в одну сторону. Потом в другую. Вроде полегче. Взгляд на часы. Еще целых пять минут. Хуже нет, чем ждать и догонять. Но не бросаться же в атаку. В таком деле главное — точный расчет и четкое следование разработанному плану.
Нет, ясно, что все планы летят к черту с первым выстрелом. Но это в открытом бою. А вот когда так, тайно, тишком-бочком, то вероятность осуществления всего намеченного вполне высока. И уж тем более если личный состав натаскан в длительных и изнурительных тренировках.
Он ждал выстрелов, но ничего так и не услышал. Хотя вокруг и стоит тихая майская ночь, тишину которой не нарушают даже сверчки. В смысле, конечно, единицы стрекочут, но этого явно недостаточно для шумового фона. Фигурки часовых, отчетливо видимые при лунном свете, начали валиться, как тряпичные куклы, не издав ни звука. Угу. Снайперы уже собаку съели в этом деле. А сейчас их вполне достаточно, чтобы одновременно уничтожить всех шестнадцать.
Шестаков подал сигнал своей группе, и они, дружно поднявшись, двинулись к воротам. В стороне появились тени, которые бросились прямиком к проволочному заграждению. У них имеются кусачки, так что эту преграду они преодолеют без труда. Зато выйдут сразу же к казарме, в которой располагаются австрийские солдаты.
Без труда открыв ворота, прошли на территорию лагеря и повернули направо, к караульному помещению. По здравом размышлении Шестаков решил идти совершенно открыто. Дело в том, что непосредственно у караульного помещения также имеется часовой, только его не рассмотреть с внешних позиций. Подходы к караулке, выгороженной проволочным забором, совершенно открыты. Поэтому высока вероятность того, что часовой заметит крадущегося. А вот если так, внаглую, не скрываясь…
