— Слушаюсь.
— Вот так, Густав. А ты говоришь: деревня, бабы, красота.
— Стоит ли, Иван? Я слышал, что ты за своих в огонь и в воду и что они на тебя разве только не молятся. Но к чему ехать за полторы сотни верст, коли они погибли?
— Во-первых, эти сведения не так уж точны. Во-вторых, там есть как минимум один мой раненый боец, которого я не доверю какому-то коновалу. И в-третьих, если имеется возможность вытащить своих и похоронить, а не оставлять гнить на ничейной земле, то я это сделаю.
Глава 12
Неожиданная встреча
Еще немного. Еще. И еще малость. А вот теперь в самый раз.
— Огонь!
Лес огласился короткими очередями и одиночными винтовочными выстрелами. Шестаков, удачно взявший на прицел сразу троих, вдавил спусковой крючок, выпуская длинную очередь на полтора десятка патронов. Все трое упали на землю изломанными куклами. Покончив с этими, подпоручик тут же нашел новую цель.
Тут ему повезло меньше. До солдата было порядка семидесяти метров, плюс он удачно укрылся за деревом, и пули только выбили кусочки коры. Однако в следующее мгновение, когда враг появился, чтобы сделать очередной выстрел, его голова резко дернулась, и он завалился набок. Шестаков даже отчетливо услышал металлический звон от ударившей пули. Нет, не его. Задача автоматчиков — нанести максимально возможный урон при внезапном нападении. Дальше им оставалось вести огонь на подавление и удерживать противника на дистанции, предоставляя возможность работать снайперам. Вот один из них и отработал по германцу.
Пуля ударила рядом с подпоручиком, взбив фонтанчик земли. Потом ударила еще одна. Шестаков откатился в сторону, приник к дереву и послал две короткие очереди в залегшего германца. Пули взбили фонтанчики земли и раскололи сухую хворостину перед солдатом. Но ни одна из них цели не достигла. Оно, конечно, солдат залег, и это тоже результат. Вот только в планы партизан никак не входит втягиваться в затяжной бой. Эти бультерьеры, если вцепятся, то уже не отпустят. Скоро к немцам подтянется и помощь. Стрельба слышна достаточно далеко, а эти ребятки далеко не одни. Так что заканчивать с ними нужно как можно быстрее.
Ну, наконец-то. Рябов и еще двое бойцов обошли германцев и ударили в тыл и во фланг. Тут уж не увлекайся, а то и своих задеть недолго. Минута, и бойцы уже обходят убитых и раненых, производя контроль. Сомнительно, чтобы подобное встретило одобрение даже в среде русских солдат. И очень может быть, что будет использовано германцами на фронте идеологического противостояния. Ну как же, эти русские варвары добивают раненых.
Вот только Шестакову плевать на возможную истерию, поднятую австрийцами и германцами. Ему нужно продержаться еще полтора года, до Октябрьского переворота. И желательно, чтобы его парни остались в живых. Да еще и набрались боевого опыта. Что с каждым разом становилось все сложнее.
Германцы и австрияки достаточно быстро реагировали на любую новинку, появлявшуюся в ходе этой войны. Еще зимой на участке русского Юго-Западного фронта начали появляться специальные охотничьи команды для борьбы с партизанами.
Коллектив там подбирался из серьезных мужчин, не понаслышке знакомых с лесом и охотой. Впрочем, были среди них и самые что ни на есть махровые городские жители. Тут важен сам подход германского командования, которое очень быстро организовало какую-никакую подготовку личного состава этих команд. Учили они своих солдат новой тактике и сами учились. Пока что отряд Шестакова их опережал за счет своих знаний и опыта, но этот отрыв понемногу сокращался.
Все же немцев отличает не только дисциплинированность, но и методичный подход к решению той или иной проблемы. В русской прессе германцев называют людьми-машинами. Что же, это не так далеко от истины, вот только они отнюдь не бездумны, как стараются преподнести это акулы патриотического пера.
Так вот. Шестаков занимается кустарщиной и готовит бойцов, опираясь на свои не столь уж обширные знания. Германцы же, а вслед за ними и австрийцы подошли к этому вопросу более основательно. А системный подход означал только одно — очень скоро разрыв в подготовке диверсионных и контрдиверсионных подразделений начнет сокращаться, а вскоре и вовсе сойдет на нет.
В ситуации, когда каждый вышедший из боя боец ягдкоманды является кладезем информации и опыта, оставлять в живых раненых неразумно. Во всяком случае, если есть возможность умертвить всех. Это не кровожадность, а простое чувство самосохранения. Именно поэтому на месте боя они и оставили после себя два отделения убитых бойцов ягдкоманды, добив всех до последнего.
— Группа, стой! — отбежав от места схватки версты на полторы, приказал Шестаков. — Рябов, ко мне.
— Тут я, ваш бродь, — сразу же подошел унтер.
— Ну что думаешь, Анисимыч?
— А что тут думать? Насели на нас серьезно. Шутка сказать, уж две молотилки им устроили. Патронов, почитай, не осталось. Кажись, это конец, ваш бродь.
— Вот и я так думаю. Значит, слушай мой приказ, — осматривая свои запасы, произнес Шестаков, — соберите четыре полных магазина к «ППФ», четыре «ФК», и кажется, у нас там должна была остаться одна «монка».
— Ясно.
Через минуту перед ним лежало все затребованное. Зная, в каком состоянии находится его боекомплект, подпоручик прекрасно сознавал, насколько сильно он сейчас ударил по арсеналу группы. Но и другого выхода он не видел. Чтобы сбросить погоню, им пришлось бы уничтожить чуть не всю вражескую армию, потому что по мере их перемещения в зону ответственности других частей в погоню включались все новые и новые подразделения. Вообще было чудом, что они до сих пор не понесли никаких потерь. Но все имеет свойство заканчиваться, и удача с чудесами в том числе.
Именно поэтому Шестаков решил воспользоваться другим способом. Выложив из подсумка пустые магазины, он быстро затолкал туда полные, получив штатный боекомплект. Далее дело дошло до гранат. Он выбрал русские по причине их компактности, да и удобнее они были, чем германские и австрийские, имеющие терочный запал. Кивнув на лежащую на траве «монку», он дал понять, чтобы ее пристроили у него в ранце. Снимать его из-за этого не было никакого желания.
— Не дело вы задумали, ваше благородие, — боднув подпоручика недовольным взглядом, произнес Рябов.
— Все нормально, Анисимыч, — подмигнув унтеру, ответил Шестаков. — Сам посуди, зажали нас на совесть, так что и вздохнуть не дают. Значит, их нужно увести.
— Но почему вам-то, ваше благородие. С этим, чай, и кто другой управится.
— Управится, я даже не сомневаюсь, и героически сложит голову. А я за вас перед богом в ответе.
— Вернемся обратно, хоть под трибунал отдавайте, а я вас не отпущу.
— Отпустишь. Еще как отпустишь. Если я выберу кого из вас, то обреку на смерть, тут без вариантов. А вот у меня есть шанс уйти, потому что на немецком я разговариваю чисто, да еще и на двух выговорах. А вы, кроме «стой здесь, иди отсюда!», да еще и с ужасным акцентом, ничего не знаете. Так что ты не ерепенься, Анисимыч, а слушай приказ. Сейчас уходите по вот этому ручью вниз по течению, находите норку и сидите там, пока не поймете, что погоня ушла в сторону. Потом тихонько, на цыпочках, бочком, через линию фронта. Понял? Не слышу ответа.
