Конечно, как показала практика, Брусилов оказался весьма серьезным противником, которого в свое время недооценил германский Генеральный штаб. Но с другой стороны, именно он был самой предпочтительной фигурой для новой попытки прорыва фронта. Германское командование не могло не учитывать факт неприязни со стороны Иванова к своему подчиненному. Уж больно свежа была в их памяти неприязнь между командующими армиями Самсоновым и Ренненкампфом.
Вообще-то с гибелью Второй армии было много непонятного. Высказывались самые различные версии по этому поводу, и все они сводились к одному — Ренненкампф предатель. Хотя лично Шестаков, слышавший различные мнения, пришел к простому выводу — нужен был козел отпущения, и он был найден. Вот и все предательство, в общем-то, достойного, уважаемого в офицерской среде и любимого солдатами генерала.
Возможно, причина его клеймения заключалась в том, что Павел Карлович принял активное участие в подавлении выступлений девятьсот пятого года. Либералы, постепенно набирающие силу, не могли не попытаться утопить преданного самодержавию генерала. Словом,
Ренненкампф в качестве мальчика для битья устроил все стороны и ответил за чужие промахи.
Но откуда германскому командованию было знать обо всех обстоятельствах этого дела. Они не без оснований полагали, что причина успеха Восьмой германской армии была как раз в неприязни между двумя русскими командующими. Кстати, подобные примеры в российской армии были далеко не единичными.
Даже в последней войне на Дальнем Востоке. Представители германского Генерального штаба воочию могли наблюдать противостояние основных фигур генералитета, шедшее во вред обороне в осажденном Порт-Артуре. А уж противостояние между морским и сухопутным командованием и вовсе достойно отдельной строки.
Так что, строя свои планы, германский Генеральный штаб принимал во внимание ситуацию, сложившуюся среди командования на русском Юго-Западном фронте. Разумеется, это была далеко не единственная причина, по которой немцы выбрали новое направление главного удара. Весьма немаловажным было и то обстоятельство, что удар планировалось нанести германскими частями, а не австрийскими.
Макензен не преминул указать на то обстоятельство, что русские ударили в стыке между германскими войсками и частями Третьей австрийской армии. Именно они-то не выдержали удара русской дивизии, в результате чего и случилась катастрофа. Вообще-то это было несколько не так, или совсем не так. Удар пришелся по частям, втянувшимся в почти образовавшийся прорыв, а это были германские войска. Ну да кому нужна правда, если полуправда устраивает куда больше?
Шестаков рассчитывал, что теперь будет почивать на лаврах и наконец займется формированием полноценного диверсионного подразделения. Но видно, не судьба.
Брусилов буквально чувствовал, что над ним сгущаются тучи. Его правдивый доклад главнокомандующему, а главное — напрямую императору, публикации в газетах, присвоенный борзописцами титул «спасителя России»… все это играло против Алексея Алексеевича, и он прекрасно отдавал себе отчет в том, что стоит ему хотя бы раз оступиться, как недоброжелатели тут же набросятся на него.
Именно поэтому ему жизненно необходимо обладать максимально полной информацией о передвижениях германских войск. И самое важное — о новом месте главного удара. Поэтому группа Шестакова получила только трое суток, чтобы перевести дух, после чего вновь отправилась за линию фронта.
Вот только на этот раз легкой прогулки не получилось. Немцы вообще дисциплинированная нация, а германцы еще имеют плохую привычку быстро реагировать на любую новинку. Так что Шестакову пришлось отказаться от своих трюков с переодеванием. Не то чтобы он отказался от этого совсем, но переть буром на одной наглости было уже верхом неблагоразумия.
На дорогах появилась полевая жандармерия. Причем этих ребят стало до неприличия много. Время от времени прочесывались лесные массивы по малейшему подозрению или просто на всякий случай. Встречаясь на дороге, незнакомые проверяли друг у друга документы, и чуть что невезучих тащили для разбирательства в жандармерию, а оттуда вполне можно было загреметь в контрразведку.
Словом, все стало намного серьезнее и сложнее. А уж когда Шестаков решил рвануть закладки под мостами, стало совсем весело. С этой целью он разделил свой отряд на пять двоек, и каждая отправилась к своему мосту. Вот только взорвать они смогли лишь два из них.
Шестаков справедливо полагал, что просто взорвать мосты — не так уж интересно. Поэтому каждая двойка должна была дождаться прохода эшелона и реализовать подрыв с большим толком. Сам Шестаков со своим напарником и двойка Бирюкова сработали удачно. Под откос ушли эшелоны с живой силой и боеприпасами.
А дальше произошло вполне ожидаемое. Противник начал обследовать все мосты, большие и маленькие, на предмет минных закладок. Три оставшиеся закладки были обнаружены и деактивированы. Двойки, не имея возможности привести в действие мины, сами едва смогли уйти. То, что на этом этапе никто из них не пострадал, было просто удивительно.
Со связью также наметились серьезные трудности. Нет, голуби вполне исправно долетали до места назначения. Мало того, один из вольноопределяющихся, из бывших революционеров, буквально помешанный на конспирации, придумал писать донесения специальным составом. Прочесть написанное можно было только в случае воздействия на бумагу особыми реагентами. Молодой человек похвалялся, что это его личное изобретение, в результате чего был выдернут из окопов и, к собственному неудовольствию, оказался в разведотделе армии. Нда. Мечтал молодой человек о ратных подвигах, а его за стол, бумажки перекладывать.
Поэтому из перехваченных донесений противник не мог выяснить, что именно известно разведчикам. Разве только сделать вывод о том, что в тылу врага действует разведгруппа, имеющая какую-никакую связь. Но Шестаков надеялся на то, что птицы не становятся добычей противника.
Проблемы же были иного характера. Германцы засекли прилет и посадку русского аэроплана. Ну не было в мире еще асов, способных на ночные полеты, да еще и посадку в условиях плохой видимости на неподготовленной полосе. Вот и летал аэроплан днем. Был замечен кем-то из местных, который поспешил с докладом куда следует.
Как потом стало известно Шестакову, пилот не смог перелететь через линию фронта. Его аэроплан сбили на подлете к перевалу, и упал он на территории противника. Хорошо хоть на деревья, в значительной мере смягчившие удар. Пилот выжил, только сломал ногу. Оставшись в сознании, он уничтожил имевшуюся при нем карту и донесение разведгруппы.
Кстати, именно благодаря ему удалось в некоторой степени обезопасить связь разведчиков. На допросе пилот показал, что перед уходом диверсантов место и время посадки аэроплана определялись заранее. Поэтому о мобильной голубиной почте группы противник так ничего и не узнал.
И в этом нет ничего удивительного. Во-первых, подобного опыта в мировой практике не имелось. И во-вторых, связь эта ведь и впрямь ненадежная. Стоит задержаться с птицами на одном месте подольше, и вполне возможен вариант, что птичка откажется улетать из облюбованного места…
