Ко мне пришла Биби. Вместе с Шеназ. Не знаю, кто им сказал, должно быть, Хаким. У него остался номер мобильника Биби еще с тех пор, когда мы с ней вдвоем ходили в центр Мальро. А может, он вообще все время с ней встречался, может, он влюблен в ее светлые волосы и белую кожу. Меня это насмешило, говорят, так часто бывает – парень влюбляется в двух сестер одновременно. Шеназ посидела недолго и ушла, сказав, что ей срочно нужно что-то купить. Она поняла, что Биби хочет остаться со мной наедине.
– Ну как, тебе лучше?
– Допустим.
– Правда? Что у тебя с рукой?
– Да так, пустяковый ожог, ничего.
– Почему ты не позвонила? Ты мне никогда не звонишь.
– А зачем?
– Поговорить.
– Ну наверно, мне нечего было сказать.
– Я беспокоилась. Не знала, как тебя найти.
– Найти… Что ты хотела мне сказать?
– Слушай, ты же все-таки моя сестра!
– Не знаю… Это ничего не значит.
– Мы могли бы… Поговорили бы, как раньше.
– Да кому нужна эта болтовня!
Я смотрела на Биби. Словно целая жизнь прошла. У нее был вид настоящей женщины. Широкие бедра, грудь та еще, спереди и сзади что надо, даже шея как-то округлилась. Она наверняка живет не одна, у нее кто-то есть. Биби начала рассказывать:
– Я работаю в больнице. Учусь на акушерку, ты знала?
– Нет. Это где?
– В Кане.
Мне казалось, она ждет ребенка. А со мной ничего подобного не случилось. Поэтому у меня такая тощая шея. Мне трудно выдерживать тяжесть головы.
– Рашель…
– Что?
– Я знаю про твою мать.
– Что?!
Я вся застыла. Вся сжалась – нервы, мускулы. Главное, ничем себя не выдать.
– Она хочет с тобой встретиться.
– Ни к чему.
Биби села на кровать у меня в ногах. От нее хорошо пахнет, я и забыла. От нее всегда пахло младенцем. Из-за этого у меня немножко кружится голова.
– Послушай, Рашель, я знаю, ты меня выслушаешь.
Теперь она взрослая, а я маленькая. Мне ничего не остается, как ее слушать.
– Когда ты ушла… Когда мы перестали жить вместе, я переехала к маме в квартиру доктора Лартеги. Я ездила в Брюссель – поговорить с папой. Я его расспрашивала. Знаешь, я была в курсе всего. Ты думала, я ничего не знаю, а я все знала.
Сердце у меня начинает биться сильнее, я с этим ничего не могу поделать. Я опускаю глаза, я не хочу видеть Биби, не хочу следить за движениями ее губ. Мы живем по разные стороны стены, мы не можем понять друг друга. С ее стороны все ясно и хорошо, у нее есть будущее, она свободна, у нее крыша над головой, любящий человек, она получит специальность, у нее будет ребенок.
– Почему мы об этом никогда не говорили?
– О чем?
Я помню, как все было раньше. Мы смеялись или плакали. Без причины. Просто чего-то боялись или месье и мадам Баду ссорились. Мы сердились друг на друга из-за того, что Биби уходила на ночь, не говоря мне куда, и мне приходилось искать ее в каком-нибудь баре, становиться на четвереньки, чтобы она могла на меня опереться, и поддерживать, когда ее рвало. Мы были два сапога пара. Теперь она живет по другую сторону стены и ничего не знает обо мне нынешней. У нее есть ключи к свободе, а я в тюрьме. Я ненавижу ее так сильно, что мне хочется заткнуть уши, только бы ничего не слышать. Хотя у нее ясный и приятный голос, не то что мой, искореженный алкоголем и табаком, как старая кастрюля.
– Папа мне рассказал…
– Папа?
– Ну да, я пошла к нему в ресторан. Он тут же заговорил о тебе, он очень беспокоится. Он постарел.
Мне хочется сказать что-нибудь насмешливо-издевательское. Дерек Баду, соблазнитель, со своими крашеными волосами, усами, очками в шикарной оправе.
– Он очень потолстел и облысел тоже.
– Да плевала я на все это! Ты только затем и пришла, чтобы про него рассказать?
По коридору без конца ходят люди, кто-то просовывает голову в дверь. Наверно, пришло время ставить укол в вену. Меня уже клонит в сон.
Биби меня целует. «Миленькая моя, я приду завтра. Не уходи без меня, я не хочу, чтобы мы опять друг друга потеряли».
Я ничего не ответила. Кажется, мне уже что-то снилось. Меня обволакивало мягкое тепло, исходящее отовсюду – от стен, от двери, от грязного потолка, даже от покрытого пластиком пола. Я чувствую тепло в костях ног, оно проникает в кожу, как легкий и приятный ожог. Разве такое тепло может существовать на земле? Как его назвать?
«Твоя мать хотела бы встретиться с тобой, она дала знать об этом папе. Но она не представляет как, она думает, что ты ее ненавидишь. Она всегда была в курсе твоих дел, интересовалась твоей жизнью, посылала тебе денежные переводы. Только она не хочет, чтобы об этом знали, она замужем, у нее дети, твои сводные братья и сестры. Она вела свою жизнь, но никогда тебя не забывала. В трудные моменты она всегда думала о тебе, хоть тебя и не знала. Ты ей постоянно снишься, она повторяет твое имя, это она дала тебе имя, она написала его на конверте, когда заполняла формуляр отказа от ребенка. Она была совсем юная, ушла из семьи, родила тебя. Но оставила, потому что не могла тобой заниматься. Но теперь она хочет тебя увидеть, один-единственный раз. Она готова встретиться с тобой, где ты хочешь: здесь, в Кане, где угодно. Папу она видеть не хочет, она его до сих пор ненавидит. Но она приедет, куда ты скажешь. Она сказала об этом папе, а он передал мне. Она хочет видеть только тебя, никого другого, ни меня, никого. Ты и она, всего один раз».
Все это мне рассказала Биби.
Встреча состоялась в Кремлен-Бисетр. Хаким предлагал морской берег, Дьепп. Он считал это романтичным. Вот почему я его иногда ненавижу: он высказывает глупые и убогие мысли, как будто вся жизнь – постановка его дурацкого театра. Площадь в воскресенье – нейтральная территория. Самое пустое пространство – площадь в воскресенье во второй половине дня. Уже наступили холода. Поблизости не было почти никого, кто-то гулял с детьми, да еще голуби медленно расхаживали в траве. Я представила себе пляж Такоради в это время, зеленую воду, набегающие волны, гул моря, как будто в глубине спрятан гигантский мотор, теплый ветер, пеликанов. Я не чувствовала ничего, ни гнева, ни боли, главное, той дрожи, которую ощущала всякий раз, когда подходила к океану. Я сидела на скамейке, подняв воротник куртки и надвинув шапку на лоб до самых глаз. Назначенное время прошло, я собиралась встать и уйти, но тут в сквере появилась какая-то фигура. Она приближалась ко мне медленно, по диагонали, словно возникла из ниоткуда. Я смотрела на нее сощурившись, в глаза бил свет фонарей. Удивительно – она была такой маленькой, такой хрупкой, с узкими плечами, казалась бы ребенком, если бы не кривоватые ноги. Она с трудом двигалась по продавленному асфальту, слегка расставив руки. На ней черные брюки и жакет, волосы коротко подстрижены и тоже черные, я не вижу ее лица, но ощущаю, что она на меня смотрит. Она меня тут же узнала. Я чувствую, как по всему телу, по венам разливается волна жара, заполняет грудь, я не знаю, гнев это или любовь, мне хочется говорить, встать и пойти ей навстречу, но я не могу пошевелиться.
