А здесь почему? Почему в заброшенном глиняном карьере? Ведь есть множество пустынных мест гораздо ближе к Городу…
– Нужны носилки, – сказал Нимата.
Сказал не шёпотом, а в полный голос, пусть и тихо. Санира вздрогнул – столь неожиданным это показалось.
– Рубить деревья нечем, – продолжал его друг. – Да и далеко они, деревья!
– Давай на копьях понесём, – прошептал Санира, всё ещё охваченный водоворотом мыслей.
– А защищаться чем будем? – мрачно спросил его друг. – Если зверь? Или этот… лиходей?
Санира пожал плечами. А что, разве есть какой-то другой выход?
Потянулся к копью Ниматы. Мелькнул страх, что друг не отдаст ему оружие. Если что-то заметил, если подозревает, то не отдаст. Пальцы сомкнулись на древке, и Нимата легко разжал кулак.
Санира смутился. Что за дурацкие мысли!
Они сложили копья на земле крест-накрест. Нимата зашёл со стороны ног мертвеца, Санира остановился у головы.
– Копья коротковаты, привязать Радигу нечем, но если правильно его уложим…
Они пригнулись к телу. Санира прикоснулся к мёртвому и вздрогнул, почувствовав настоящий, глубинный холод, исходивший от него.
Не сговариваясь, оба разогнулись.
– Привязать можно мешковиной, – сказал Санира. Теперь и у него получилось говорить обычным голосом. – Порвать на полосы и привязать.
Нимата посмотрел на него задумчивым взглядом.
Холодный узел в животе скрутился ещё туже. Неужели он видел? Неужели он всё видел, а теперь просто не говорит?!
Санира почувствовал, что ему трудно дышать.
Нимата поднял с земли ткань, которой было укрыто лицо Радиги, развернул и замер. Это было церемониальное покрывало на голову. Посередине одного из краёв, как раз в том месте, который ложится на лоб, тускло отсвечивала закатным светом медная бляшка.
– Покрывало Наистарейшей! – изумлённо пробормотал Санира. – То самое, в котором неизвестно кто шёл посреди пылающего Города! С добавленным лиходеем рисунком гадюки…
Действительно, через всё покрывало кто-то нарисовал на полотне извивающееся змеиное тело, увенчанное головой со злобным алым глазом.
– Что-то меня всё это начинает всерьёз пугать, – сказал Нимата, засовывая ткань в заплечный мешочек.
Сердце Саниры снова ёкнуло. Взгляд упал на полуразрушенный дом глинокопов. Что если Нимата сейчас спросит, куда Санира подевал свой мешочек?
– Нужно отсюда побыстрее убираться! – буркнул товарищ. Потом достал нож и стал быстро резать мешковину на ленты.
Санира же пригнулся и, заранее сказав себе, что не разожмёт хватку, что бы ни случилось, каким бы холодным ни было тело, взялся за плечи Радиги.
Лицо мертвеца оказалось прямо перед глазами. Даже в сгущающихся сумерках были отчётливо видны синяки и царапины, оставшиеся после того, как Радигу хотели забить палками. Новых следов на лице не было.
Значит, молодой мужчина с лиходеем не боролся и смертельного удара в затылок от него не ожидал? А может, был всё время настороже, держал своего собеседника на виду, но кто-то ещё, соумышленник, незаметно подкрался сзади?
Санира попробовал приподнять тело. Как сосед лежал, так, в той же позе, и оторвался от земли. Цельным куском. Будто был керамической фигуркой.
– Ты прав, его умертвили не позже предрассветного часа, – произнёс Санира, вытаскивая из-под Радиги его заплечный мешочек. – Скорее всего, около полуночи. Иначе бы тело не успело полностью затвердеть.
– Что? – спросил Нимата, заканчивая с полосами.
– Он будто промёрз насквозь, стал как камень. Так всегда происходит после смерти.
Санира замолчал. Так было после смерти брата и сестры. И мамы…
Человек, осознав, что умер, цепляется за своё тело, пытается в него вернуться, держит его изо всех сил. Оттого оно становится очень твёрдым. Потом умерший свыкается с мыслью, что ему пора в путешествие, садится на спину бога-Змея и отпускает своё тело. Оно постепенно, сустав за суставом, опять начинает сгибаться. Если это произошло, никаких надежд на оживление уже не остаётся…
Санира опустил Радигу на землю. Поднял его мешочек. Тот оказался неожиданно тяжёлым, хоть и полупустым. На дне лежало с тринадцатьраз голубоватых камней, сушёное лесное яблоко и полотняный колпак. Радига не любил шапок, но одну с собой всё-таки носил.
Санира рассмотрел одежду мертвеца на груди, пригнулся к руке, сдвинул ткань с кисти.
– А ведь его украсили! Как жертвенного быка!
Нимата поднял голову и недоверчиво посмотрел на друга.
Санира указал на множество свисающих с запястья праздничных ленточек.
– Не мог же Радига позволить с собой такое сделать! – голос Ниматы дрожал. – Это просто…
Санира пригляделся к полоскам ткани. Они были повязаны поверх разводов грязи и крови на коже.
– Радигу украшали уже после смерти.
Санира потрогал ленточки. Узлы были крепкими.
И тут выше, где-то у локтя Радиги, дёрнулась одежда. И тут же снова. Послышалось громкое шипение.
Санира, как был, на корточках, отпрыгнул, повалившись на спину. Тут же вскочил, испуганно таращась на двигающуюся ткань. Ужас в один миг заполонил всё тело, сковал руки и ноги, опустошил голову.
Нимата тоже вздрогнул и издал какой-то сдавленный звук.
Из-под края ткани быстро выползла, шипя, ленточка. Тёмная, гладкая, упругая. И сразу стало видно, что её хвост шнурком привязан к запястью мертвеца.
– Гадюка, – стуча зубами, пробормотал Нимата.
6
Второй овал улиц
Городские ворота ещё не отстроили, и стражи, соответственно, не было. С памятной ночи пожара никто не охранял вход в Город. Некому было поднять тревогу, позвать на помощь, собрать людей. И всё же, когда Нимата и Санира донесли тело Радиги до поворота на второй овал улиц, за ними уже шла целая толпа.
Новость ворвалась в Город вместе с криками и причитаниями встреченных горожан. В темноте не все могли разглядеть рану на голове мёртвого, но его тело, совершенно прямое, с устремлёнными вверх безжизненными глазами, руками, будто прижатыми к бокам, вытянутыми ногами, производило жуткое впечатление.
Нести тяжёлого Радигу на перекрещенных коротких охотничьих копьях было трудно и неудобно. В полях юноши несколько раз роняли носилки на землю, вываляв мертвеца в грязи. Там же, раз за разом перехватывая сползающее на сторону тело, привыкнув прикасаться к мёртвому, Санира прощупал шишку на голове Радиги. Она была в том же месте, что и его собственная – в самом низу затылка, между крыльями шейных мышц. Пролом на темени располагался гораздо выше.
Ну что же, об ударе по голове Радига не врал.
